Барби. Часть 1 (СИ)

Барбаросса кивнула — помнила. Большая шкатулка черного дерева, которую Котейшество держала в сундучке возле своей койки. Там было до черта всяких штучек и вещей, от черных свечей из собачьего жира до осколков зеркал и сложно устроенных механизмов, о предназначении которых ей не хотелось даже гадать, даже выглядели они паскудно. Но беспокоило ее сейчас другое.

— Если мы начнем творить ворожбу в Малом Замке, рыжая карга Гаста задаст нам такой пизды, что еще неделю будем чесаться, как бродячие собаки.

— Мы не будем делать гомункула в Малом Замке, Барби. Помнишь дровяной сарай?

— Нашу потайную лабораторию?

— Ага. Запремся там на ночь, как в старые добрые времена. Ты захватишь лампу и масло, я — мелки для пентаграммы и шкатулку, идет?

Барбаросса потерла подбородок. Дровяной сарай был их с Котейшеством тайным убежищем — для тех случаев, когда они были заняты вещами, в которые не стоило посвящать прочих сестер. Именно там Котейшество тайком постигала азы Флейшкрафта, ночами корпя над своими проклятыми катцендраугами — еще не предполагая, сколько бед те принесут Малому Замку и его обитательницам. Там же они украдкой курили, пили вино или просто болтали, когда находило желание. Маленький кусочек их собственной территории посреди поросшего сорняком подворья Малого Замка, крохотный анклав, не подчиняющийся правилам «Сучьей Баталии».

С одной стороны, мысль дельная, прикинула Барбаросса. В дровяном сарае можно расположиться с относительным удобством. Это тебе не продуваемый всеми ветрами пустырь под открытым небом и не катакомбы под горой, где запросто можно наткнуться если не на круппеля, то на смердящих супплинбургов, выжигающих своими огнеметами копящуюся под Броккенбургом нечисть, а то и на что похуже. Дровяной сарай, может, и не мог обещать им комфорта, как постоялый двор, но по-своему был даже удобен. С другой стороны… Им придется проявить до черта изобретательности, чтобы замести следы и не вызвать подозрений у прочих сестер. Старшие, может, и не станут совать носа в их с Котейшеством дела, у них и своих забот хватает, а вот прислуга может и прознать. На подворье всегда ошивается кто-то из младших сестер, выполняя капризы Гасты — если не Шустра, то Кандида или Острица.

Кандиду, допустим, можно списать со счетов. Забитая и запуганная, бессловесная, точно мышь, она боится собственной тени и скорее откусит себе язык, чем донесет на сестрицу Барби. Острица яростно, до дрожи, ненавидит старших сестер — низвергнутая Верой Вариолой за свои прошлые грешки, несущая печать позора на своей порченной шкуре, она промолчит даже если на подворье Малого Замка распахнется дверь в Преисподнюю. А вот Шустра… Шустра — это другое дело. Эта любопытная шалава шныряет по всему замку, точно заправский лазутчик, а все, что знает она, в самом скором времени узнаёт и Гаста, самозваная хозяйка Малого Замка.

Ничего, подумала Барбаросса, ставя мысленную пометку. С Шустрой она побеседует загодя. Накинет ей на шею бечевку и немного придавит. Не сильно, а так, чтобы та обмочила портки, до легкого обморока. А потом ласково попросит не выходить из замка с наступлением темноты. Ласково, как умеет просить только сестрица Барби. Эта мелкая стерва, выслуживающаяся перед ковеном, демонстрирует Гасте преданность на грани раболепия, но сестрицу Барби боится — и правильно делает.

Ладно. Сарай, так сарай.

Барбаросса осторожно кашлянула.

— А что, если он… кхм…

— Что?

— Говорят, у некоторых гомункулов от природы скверный характер. Помнишь гомункула из аптеки на углу Клопяной улицы? Этот ублюдок улыбается покупателям, а стоит тебе отвернуться, как уже наяривает свой хренов сучок, да еще ухмыляется как вурдалак. Что, если этот твой ублюдок выйдет таким же?

Котейшество задумчиво провела пальцем по засиженному мухами прилавку.

— Гомункулы часто бывают грубы, но это не их вина, Барб. Это часть их природы. Представь, что ты сидишь в стеклянной банке, а магических сил у тебя такая кроха, что не хватит чтобы убить воробья. При этом тебя вертят как игрушку и заставляют выполнять чужие приказы. Тут есть отчего разозлиться на весь мир, а?

— Только представь, если ему вздумается плюнуть Бурдюку в глаза на первой же лекции. Или покрыть его по матушке!

— Наш будет паинькой, — заверила ее Котейшество, — А если нет…

— Ты отшлепаешь его по сморщенной заднице газетой?

— Гомункулы очень просто устроены. Если он окажется грубияном, мы просто сотрем ему память и попробуем еще раз. И так пока не получится.

— Сотрем память? — Барбаросса невольно наморщила лоб, — Это так просто?

Котейшество легко кивнула.