Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом

В своей речи Ярославский определил Унгерна как «религиозного человека», причем религиозного «не только формально, а на самом деле…» Это было, пожалуй, едва ли не единственным справедливым утверждением, прозвучавшим в речи обвинителя. Речь защитника Боголюбова фактически ничего не решала — она представляла лишь необходимую в данном случае формальность. В концовке своего выступления защитник солидаризировался с обвинителем: «Каков же должен быть ваш приговор? Конечно, здесь не может быть вопроса:… обвинительная речь прямо и твердо указала, какой должен быть приговор» (Хорош «защитник»! — А. Ж.). Боголюбов просит о смягчении участи Унгерна на том основании, что «для такого человека, как Унгерн, расстрел, мгновенная смерть, является самым легким концом его страданий… В этом отношении барон Унгерн примет с радостью это милосердие… Было бы правильнее не лишить жизни барона Унгерна, а заставить его в изолированном каземате вспоминать об ужасах, которые он творил». Закончил свое выступление «защитник» Боголюбов словами: «… простору выбора революционного трибунала я предоставляю подсудимого».

Не будем винить несчастного «бывшего присяжного поверенного» за столь «оригинальный» способ защиты своего подопечного. Что поделать? Назначили по разнарядке, приговор предрешен заранее, и помочь участи подсудимого не может никакой защитник, будь то хоть сам Кони или Плевако.

Последние слова процесса и последние слова барона Унгерна дошедшие до нас:

«Председатель трибунала Опарин: Подсудимый Унгерн, вам предоставляется последнее слово. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Унгерн: Ничего больше не могу сказать».

Барон Унгерн довел свой бой до конца, до последнего патрона. Что-то говорить, объяснять, изливать душу перед «выдвиженцами хамьими», перед «каиновым племенем», заседающим напротив него за столом, покрытым кумачом, не имеет никакого смысла. В 3 часа 15 минут дня по московскому времени, или в 17.15 по новониколаевскому, трибунал приговорил «бывшего генерал-лейтенанта барона Романа Федоровича Унгерн фон Штернберга, из дворян Эстляндской губернии, 35 лет, по партийности монархиста, подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять. Приговор окончательный и ни в каком порядке обжалованию не подлежит».

На следующее утро, 16 сентября 1921 года, приговор был приведен в исполнение. Место захоронения барона Унгерна остается неизвестным и по сей день.