Барон в юбке

– Проше лана, то лан мо мови мокролясски? Денкувати Дажмати, лан е мокролясин?

Вид и манера держать себя этой девушки, в которых чувствовалась несомненная ПОРОДА, так и побуждал к галантным поступкам, и я, мимовольно, на ломаной смеси известных мне польского, русского, украинского и сербского раскланялся:

– К сожалению, прекрасная леди, я не совсем вас понимаю, но, если вас интересует моя национальная принадлежность, то я русский. Русич, понимаете?

На ее милом личике отразилось выражение крайнего удивления и недоверия, смешанного с восторгом:

– Рушики? Лан е Рушики? Она обернулась к высыпавшим при упоминании загадочного Рушики из возка детям:

– Копремо, кавинньи сирто ману лан Рушики эст!

Те тут же высыпали из возка, и, округлив глаза, уставились на меня.

Затем, повернувшись ко мне, она вновь заговорила на этом немного понятном мне диалекте. Насколько я теперь помню, она сказала что-то вроде:

– Але ж, рушики е мерцо три сота лят, яко гули заполонило степа, крамары мови, цо дехто уцилили рушики йти до краю Линь, то лан звидты?

Она обозначила реверанс, слегка склонив свою прелестную головку:

– Моя наму – Миора Ле Гилл, я е дотта фронтирецки господарь Гвидо Ле Гилл, а то – она представила выглядывавших из-за ее спины детей – мои опеканцы Карилла та Ани, да моя сеста Виоланта, ми е фронтирецы.

У меня прямо камень с души свалился: по крайней мере, в здешних местах имеется хоть одно, вполне понятное мне наречие, да и наладить взаимопонимание с такой красоткой – дело чести истинного гусара…

– Тьфу, ты! Какой я к черту теперь гусар, с такими титьками-то…

Ну, – да ладно, приняли за мужика – им виднее, да и надежней, наверное, пока сделать вид, что я не только в душе мужчина.

С этими мыслями я галантно подал руку даме, наконец-то отважившейся выйти из возка.

– И как же оказалось, что столь прекрасная особа оказалась совсем без охраны в лесу?- намеренно стараясь сделать свой голос грубее и мужественнее, я наконец-то смог оформить смущавшую меня мысль. (В дальнейшем я буду приводить разговоры по-мокролясски в их русском варианте).

Мальчишка с ножом при этих словах встрепенулся, словно бойцовый петух, вся его напускная взрослость вмиг куда-то улетучилась:

– Как без охраны?! А я!? Я сын господаря, а значит, стою трех простых воинов! Я сам могу сохранить безопасность сестер, правда, Миора? – Он молящим взглядом уставился на сестру, ища поддержки. Та, печально улыбнувшись, погладила его по голове:

– Правда, братишка, ты великий воин. Он скривился: похоже, рана на голове причиняла ему немало неудобства. И, потом, уже обращаясь ко мне:

– Простите, добрый лан, но вся наша охрана, во главе с благородным сэром Манфером, – она кивнула в сторону ограбленного мною мертвого рыцаря-до конца выполнила свой долг, только поэтому мы еще до сих пор живы, жаль, ненадолго…

– Отчего же ненадолго, прекрасная леди?

– По нашим следам катится орда ужасных гуллей, не вам мне рассказывать, кто они такие, и, если лан Варуш не отыщет хоть одного вола или камалей на постоялом дворе в шести лигах позади, то без возка мы обречены…

– Лан Варуш? Кто это?

– Это молодой оруженосец сэра Манфера, сын сэра Спыхальского, владельца замка Калле Варуш, он с минуты на минуту должен быть здесь… Но ответьте, пожалуйста , как вы оказались здесь, один, люди вашего народа уже много лет не бывали в наших местах, и почему у вас фронтирский меч, ведь рушики носят лишь свои сабли?

– Здесь я вынужден вас разочаровать: я не помню, ни как оказался тут, вдали от дома, ни того, кем я был до этого: очнулся я вчера ночью, совершенно голый, в лесу, и утром выбрел на ваш караван, меч я подобрал уже тут. Вот, в принципе, и вся моя история.

Не знаю, что дернуло меня поступить именно так, видимо, взыграла дворянская кровь. (Мой дед происходил из старинного графского рода, и ‘нерабочее происхождение’ принесло мне немало проблем, как в школе, так и в университете. Этот же факт послужил, наверное, толчком к тому, что блестяще окончив филологический факультет МГУ меня дернуло пойти в армию, там, как специалист по арабскому, я попал в состав спецконтингента ‘братской помощи’ и пошло-поехало). Впоследствии я ни капли не раскаивался в содеянном.

Я, взяв с земли присвоенный мною меч бедняги сэра Манфера, с легким поклоном протянул его рукоятью к стоявшей передо мной девушке и пафосно заявил:

– Одно могу сказать точно: пока вы не находитесь в полной безопасности, мой меч к вашим услугам, миледи.

Та, присев в реверансе и отчаянно зардевшись, властно приняла мою службу.

Так началась моя жизнь в Империи, на временной службе у фамилии Ле Гилл.