Бару Корморан, предательница

Правоблюститель Зате Ява приказала вывесить на двери каждого дома Ордвинна официальное сообщение, а для неграмотных — прочесть его на всех без исключения рынках и площадях.

«Любой, оказавший помощь имперскому счетоводу Бару Корморан, будет казнен.

Семьи пособников, а также семьи их мужей или жен, будут стерилизованы. Имущество их будет конфисковано и послужит наградой лояльным.

Бездействие есть пособничество. Нерадение есть пособничество.

Пособничество же — есть смерть.

Отдайте нам Бару Рыбачку».

То была наилучшая поддержка, какую она могла обеспечить. Зате Ява, сестра забытого князя Лахтинского, правоблюститель Ордвинна, убийца иликари и вершительница браков, посвятила всю жизнь созданию культа ненависти к себе.

Настала пора извлечь из вложения прибыль.

Вдобавок она создала для восстания весьма ценный ресурс. Годы методичных, яростных гонений научили жрецов–иликари и их паству скрываться и приспосабливаться, изощренно маскироваться и говорить па тайных языках. Они обменивались посланиями, опережая даже секретные приказы Маскарада. Из пропитанных маслом пактимонтских храмов выходили неприметные верующие, которые разносили но долам и весям Ордвинна слово иликари: «Справедливость даруется Честной Рукой».

Вскоре это повторяли везде: в оливковых рощах и в охотничьих угодьях, в рыбацких хибарах и в деревенских амбарах… И сколь же разнообразен оказался Ордвинн! Взять хоть эти две души, примеры, выбранные Вару из налоговой записи и инкрастического отчета.

Вот стахечи–лесоруб, говорящий по–иолински… Он отправился молить икари Девену о ниспослании любви своей супруги к хенджу на далеком севере, в холодных землях Лизаксу, где берберки–книжники выращивают каменщицу и изучают философию безбоязненной смерти.

А вот женщина–майя, возделывавшая оливы. Она частенько пела по–урунски о своих предках, великих воинах, о княгине Наяуру и множестве ее прекрасных любовников, о ее сыновьях и дочерях, которые будут княжить в свой черед. Сейчас она ноет о жестокой княгине Игуаке, чья зависть густа, точно гной.

Что между ними общего?

Смутные воспоминания о временах двадцатипятилетней давности, когда над вратами Пактимонта было написано «ОРДВИНН НЕ ПОДЧИНИТЬ», и уверенность в том, что они всегда могут прийти в Фиатный банк и получить золотую ссуду от некоей Бару Корморан… той самой, которая недавно победила в поединке губернатора Каттлсона.

Всего две вещи. Не считая, конечно, ненависти к Зате Яве.

Из крохотных фитильков восставшие и надеялись раздуть великий пожар.

И костер запылал. В вольном городе Хараероде, в сердцевине Внутренних Земель, разъяренная толпа схватила глашатая в фалькрестской маске, который читал на площади объявление Зате Явы, — и вырвала ему язык.

В княжестве Эребог, на самой дальней северо–западной окраине Ордвинна, при Яста Чекниада, отряд призрачно–бледных копейщиков и лучников застиг врасплох гарнизон Маскарада и вырезал его. Среди местных купцов и помещиков воцарилась паника — они решили, что княгиня Эребогская встала на сторону Бару Рыбачки и вскоре Маскарад явится но их кровь и злато. Ужас толкнул их на бунт против своей княгини. Два месяца потребовалось Эребог для подавления бунта, и это обошлось ей в такие денежные суммы, что она не сумела запастись провизией на зиму. Глиняная Бабка видела на своем долгом веку семь десятков зим. Она понимала, что последует дальше, — безумие, людоедство, гибель детей.

А восставшие соколом бросились на добычу. Лизаксу из–за леса прислал соседке весточку:

«Мой старый враг Эребог!

Ты научила меня хитрости. Ты жестоко наказывала меня за ошибки. Превыше всего на свете ценю я строгого учителя и лучше, чем кто бы то ни было, знаю я твою силу.

Время учебы прошло. Я желаю заключить с тобой союз.

Каттлсон тебя не спасет. А мы — можем организовать ссуду».

Ссуда… Золото с разграбленных фалькрестских галеонов. Предательское дело — безвозвратно связывающее ее с мятежниками. Но как было отказаться? Ее владения были очищены от ненадежных, и голодная зима стучалась в двери.

Эребог объявила себя на стороне восставших.

Получив известие о союзнике, Тайн Ху ворвалась в спальню Бару глубоко за полночь.

Ее волосы растрепались, а лицо раскраснелось от вина.

— Север наш!!! — издала она победный клич.

Бару сонно заморгала, садясь в постели.

— Эребог?

— Лизаксу купил ее! — Тайн Ху ухватила Бару за плечо, за затылок — веселой и яростной хваткой. — Молодец! Это все — твое золото!

Вот так четыре северных княжества собрались в лагере восставших. Они объединились в неприступной крепости лесов и скал, стерегущей все подходы к Зимним Гребням и давным-давно безмолвным стахечийским землям, которые раскинулись позади.