Бару Корморан, предательница

И она обратилась к Отсфиру. Тот нажил состояние на торговле вдоль Инирейна, перевозя товары из княжества Унузекоме на север, уклоняясь от налогов и выступая в качестве посредника. Князь свел Бару с посредниками и контрабандистами, и она буквально превратилась в имперского торгового фактора. Она заключила нужные сделки, обеспечив их мятежным золотом, с оплатой по факту доставки, и даже привела купцов и контрабандистов в восторг, впервые в истории познакомив их с договорами о страховании сделок.

Правда, Отсфир написал ей: «Есть опасения, что они будут настаивать на таких же роскошных условиях и в будущем, что затруднит торговлю». Бару проигнорировала его жалобы.

Провизия, лес и металлы хлынули на север полноводной рекой, наполняя амбары и склады. Отчаянно не хватало соли, единственного надежного консерванта: князь Отр не торговал с восставшими без дозволения княгини Наяуру. Пришлось полагаться на морскую соль из владений Унузекоме.

Но Бару постоянно не хватало помощников. Управлять закупками и перевозками из замкнутой долины Вультъяг оказалось непосильной задачей. Требовался надежный человек, который мог бы заниматься делами в Уэльтони и понимал бы, что от него требуется, без письменных указаний.

То есть секретарь.

И пока Бару продолжала ломать голову над очередной задачей, дружинники Вультъяг, которые несли вахту на южном перевале, подняли над заставой флаг.

К владениям Тайн Ху приближались незваные гости.

* * *

Как всегда, без денежного вопроса не обошлось.

Князьям хотелось разделить добычу. Одна мысль об этом приводила Бару в панику — раздельная казна и политика, бесхозяйственность и жульничество по–настоящему пугали ее. Поэтому на совете в Высоком Камне она приперла к стене Лизаксу, хозяина замка. Пока Отсфир с Тайн Ху обменивались шпильками, Бару вышла с Лизаксу на мраморную ротонду с захватывающим видом на осенний лес. Берсерки–книжники, ученики князя, используемые в качестве телохранителей, ждали в почтительном отдалении.

— Как поживают наши счета? — поинтересовался князь.

— Изрядно разжирели. Нужно закупать провизию и кое-что еще. У нас есть ремесленники, чтобы изготовить оружие, и зернохранилища, с помощью которых можно пережить зиму. Теперь эту махину нужно кормить.

Восставшим действительно требовалось превратить добытое золото в копья и хлеб!..

В глазах князя отразилась память о безнадежности голодных лет.

— Необходимость понятна. Чем могу помочь?

— Деньгами должна управлять я, — ответила Бару. — Всеми, до единой монетки.

Он поплотнее закутался в накидку, тщательно расправив каждую складку. Он был худощав, волосы его начали седеть, а песня ветра в ротонде обжигала холодом, как звездный свет.

— Думаешь, я могу это обеспечить?

— Уверена.

— Но у меня есть только моя доля, — сказал он и пытливо посмотрел на Бару.

Неужели он ожидал услышать от нее витиеватые термины из философской лигатуры, которые можно попробовать на вкус и испытать на прочность, предварительно разъяв на составляющие?

— Разве я имею право распоряжаться долями Отсфира и Унузекоме? — Во взгляде его мелькнула плутовская искра. — Ты замышляешь хитрый финансовый трюк? Предыдущий дорого мне обошелся.

— Они доверяют твоему мнению, — сказала Бару. (Наверное, ему хотелось, чтобы она признала его авторитет.) — Ты — князь-философ, изучающий книги древних мудрецов. Твои действия служат для них примером. Ты — их лучший ум. Если ты отдашь свою долю мне, они поймут, что на меня можно положиться. Если же это их не убедит… — Она невесело улыбнулась. — Я помню, как настойчив ты бываешь в переписке.

— Ясно. Отсфир следует моим советам, когда они его устраивают. Но прочие немало преуспели, повторив мои успехи и избежав моих ошибок. — Отвернувшись, он шагнул к краю ротонды и устремил взгляд к далекому лесу. — Ты хочешь, чтобы я помог тебе стать чем–то большим, чем просто номинальный вождь. А что взамен?

— Я… — Уж кто–кто, а Лизаксу наверняка должен понимать, зачем ей контроль над деньгами! — Я выполню свою работу. Я гарантирую сохранность наших финансов.

— Что послужит общему благу…

Лес в этих местах был смешанный. Лизаксу наблюдал, как ветер обрывает полог умершей по осени листвы и несет ее на склоны гор. Бару уловила негромкий благодарный вздох.

— Но мы ведь торгуемся? — продолжал Лизаксу. — Не будет ли глупо с моей стороны оказывать тебе услугу без личной выгоды?

Бару схватила бы его за плечо и развернула бы к себе, если бы не его рост. Это только подчеркнуло бы разницу между ними, которая играла в его пользу.

— Если ты настаиваешь на том, чтобы искать в восстании личные выгоды, все мы вместе отправимся в Погреба. Тебя устраивает подобный финал?

Лизаксу оглянулся на нее через плечо — его глаза сузились над куньей накидкой и превратились в щели. Целые тучи листьев неслись по воздуху, вспугивая птиц.