Бару Корморан, предательница

Бесконечно устав от вони и жира, покрывающего кожу, она нырнула в поток талой ледяной воды и поплыла, ахая на каждом вдохе. Тело Бару то коченело, то вспыхивало от жара. Ее дружинники — Сентиамуты в медвежьих шкурах, отобранные лично Тайн Ху, — хлопали и смеялись. Они восхищались не только тем, как уверенно она одолевает течение — их поразило и искусство плавания, неизвестное на севере.

Но когда Бару, дрожа, выбралась на берег, мужчины отвели глаза. Никто даже не решился подойти к ней и предложить ей шубу. Похоже, они побаивались, что, выбрав одного из них, Бару выкажет ему предпочтение.

Бару замялась и сама застыла как вкопанная. Она–то, конечно, не желала выбирать себе любимчиков таким образом! Внезапно ее сковало смущение, и она поняла, что прежде она никогда не сталкивалась с чем–то подобным.

— Будь осторожна, — предостерегла ее Тайн Ху. — Ты добилась уважения. Но ни один мужчина в Ордвинне не способен уважать то, чего вожделеет. Я усвоила это в юности, из ухаживаний Отсфира.

— Но с нами — много женщин, и их никто не унижает, — возразила Бару, вспомнив о лучницах и о лучных мастерицах, о травницах, звездочетах и об охотницах вроде Аке. — По-твоему, мне надо переодеться мужчиной, как ты в тот раз? Иначе их уважения не добиться никак?

— А ты пойди и поспрашивай наших женщин, — посоветовала Тайн Ху. — Тогда ты узнаешь, что о них говорили, когда они бросали любовника, заводили второго или не имели вовсе ни одного!

— Я держусь с ними как с братьями. При чем здесь любовники?

Княгиня Вультъяг сочувственно покачала головой. Волосы ее были распущены и падали на плечи, облитые кольчугой.

— Тебе, Бару Рыбачке, дано разрешение держаться с ними по–братски, и не тебе решать, когда или почему данное разрешение заберут обратно… — Губы ее дрогнули в горькой усмешке. — Это я тоже усвоила из ухаживаний Отсфира.

— Поэтому ты… — Бару не смогла заставить себя говорить прямо. — Поэтому ты перешла на ныряльщиц и актрис? Вместо мужа…

Тайн Ху разразилась громким, довольным смехом.

— Думаешь, перешла?

Бару сделалось немного стыдно. Вопрос получился по-настоящему «имперским» в стиле школы Маскарада на Тараноке. Наука отцов была лучше.

Они молча прошли вдоль лагеря. Вскоре лес поредел, и пятна солнечного света стали пробиваться сквозь ветви сосен, превращая землю в пятнистую оленью шкуру. Невдалеке шумели талые ручьи.

Они подставили лица теплым лучам солнца.

— Я чувствую эту силу, — вымолвила Тайн Ху.

— Чью? Икари Химу?

Бару никогда не считала Тайн Ху особо верующей, но и неверующей княгиня явно не была.

— Я говорю о силе перемен, — ответила Вультъяг, — как их ни зови. — Она покосилась на Бару. — Ты твердила, что путь вперед — только один и Маскарад невозможно победить. Можно лишь подчинить себе изнутри.

Бару отвела взгляд, как будто признавала поражение.

— Но, глядя на тебя, я изменила свое мнение.

Слова Тайн Ху обжигали Бару, как ледяная вода, но она продолжала слушать княгиню.

Тайн Ху говорила правду.

— Каковы наши дальнейшие планы, моя повелительница?

В голосе Тайн Ху не было ни намека на насмешку.

Они показали себя Внутренним Землям — продемонстрировали свою мощь и храбрость. Настало время заполучить их — и кавалерию, и богатство. Они могут привлечь их на свою сторону. Разорвать порочный круг «Сомнения предателя» и собрать всех колеблющихся воедино.

— Наяуру и Игуаке. Пора сделать их своими.

* * *

Когда они двинулись на юг, Тайн Ху решила испытать свою удаль прогулкой по дороге, вившейся по краям горных обрывов Кидзуне. Здесь их и застигла война.

— Тут совсем не высоко, — заявила Бару и беспечно рассмеялась.

Далеко внизу, подобно волнам, колыхались под ветром вершины деревьев. Лагерь «шакалов» казался россыпью крошечных мазков из дыма и скатов шатров. На севере вздымались к небу Зимние Гребни — склоны чернее воронова крыла, а вершины — столь же белоснежны и недосягаемы, как пронзаемые ими облака.

— Идем, — продолжала Бару. — Но держи равновесие.

Тайн Ху крепко ухватилась за цепь, которая огораживала путь, и ухмыльнулась.

— Я не горная коза.

Бару посмотрела на узенькие мостки, подвешенные на цепях к скале, и принялась изучать земли Игуаке, раскинувшиеся внизу.

Ей очень нравилось в этих краях. Совсем как темные скалы и склоны вулкана на Тараноке — просторы детства, прожитого без страха. Она призывно махнула рукой.

— Ладно, идем, княгиня. Мы почти на вершине. Давай!

Мостки загремели и заскрипели под внезапным порывом ветра. Тайн Ху судорожно втянула воздух, замерла, затаив дыхание от страха. Бару вновь рассмеялась, и на лице княгини появилась гримаса отвращения к самой себе.

— Княгиня! — донеслось сзади.

Тайн Ху оглянулась, немедленно напружинившись, точно донесенное ветром слово оказалось страшнее высоты. Их догоняли — среди камней мелькали соломенные волосы и медвежья шуба Аке Сентиамут.

Аке карабкалась вверх, подтягиваясь на цепи.

— Да, — пробормотала Бару, — новость и вправду неотложная.

Аке поднялась к ним. Вместе они направились к укромному уступу в склоне Кидзуне, чтобы держать совет.