Бару Корморан, предательница

— Отлично. Мне всегда было любопытно, учат ли в имперских школах хоть чему–нибудь дельному. — Он кивнул и почесал в бороде, как будто их разговор и впрямь мирно протекал в туфовых стенах школьного класса. — Ни одно восстание не будет удачным, если лидеры не завоюют доверия осторожных и своекорыстных. Истовые мятежники и твердые лоялисты должны привлечь к себе середняков. Учитывая, что Маскарад — это почти нерушимая данность, — у лоялистов имеется значительное преимущество.

— Народ готов, — возразила Бару, хотя перед лицом княжеского возраста и опыта ее упрямство выглядело смехотворным. — Негодование его растет!

— Народ не может распорядиться своим гневом с толком. Уж я-то знаю, сам из простых. Мы с сестрой выбились в благородные, играя за Маскарад против мятежников. Нет, нам нужны князья, а они скованы «Сомнением предателя». Еще рано… — Он тяжко вздохнул. — Но то, что вы сделали с фиатным билетом, нам сильно помогло. Да и со времен замысла Тайн Ху обстановка изменилась. Князья боятся крестьянских бунтов, помещичьих мятежей, разорения, зимы — но не Маскарада. Надо подождать еще десяток лег, пока хворост накопится, и уж тогда высекать искру.

Бару захотелось закричать: «Они переименовали мою родину! Они уничтожили традиции моего дома и превратили Ириад в огромную верфь! И ты предлагаешь мне ждать еще десять лет?!»

— У вас нет выбора, — строго сказала она.

Зате Олаке резко поднял на нее взгляд, и глаза его блеснули в пламени свечи.

— Я ввязалась в бой. Через две–три недели мне предстоит поединок с принципал–фактором Белом Латеманом. Я устроила так, что дело идет о национальном достоинстве. Для меня наступил прекрасный момент, и я заявлю о себе.

— Сестрица не допустит поединка. Это ведь судебная традиция, а суды в ее власти. Вас не допустят на авансцену. — Зате Олаке поднялся, пожал плечами и осушил бокал вина. — Потерпите, дитя мое. Мы дадим знать, если понадобитесь, и уничтожим вас, если вы пойдете против нас. Вероятно, мы с сестрой не доживем до восстания. Но Тайн Ху и прочие — молоды и могут позволить себе выжидать. Дурацкий Бунт… забавное название, верно? Поразмышляйте об этом на досуге… Мы не допустим, чтобы Ордвинн погиб в восстании и захлебнулся в реках крови.

Бару сорвала со стены ножны.

— Противоядие, — прошипела она. — Сейчас же! Или я заколю вас за незаконное вторжение, а потом рискну справиться с ядом сама.

Зате Олаке уже стоял возле двери.

Обернувшись, он вновь негромко вздохнул.

— Рекомендую терпение и сдержанность, — усмехнулся он. — Возможно, я отравил вас. Кто его знает?.. Но если так, то скажу вам правду — яд действует очень медленно. И если вы хотите жить, Бару Корморан, станьте достойны противоядия.

Глава 13

Бару разбудила Мер Ло, и вместе они сели писать распоряжения о смене охраны и замков. Она поделилась с ним несколькими подробностями. Конечно, новости он принял с тревогой, но в подобных ситуациях явно разбирался.

— Медленный яд? В малой дозе? Надо проверять вашу еду и питье. У князя могут оказаться свои люди на кухнях.

— А вдруг он блефовал, — предположила Бару. Ее жизнь всегда была непредсказуема, и Бару не желала впадать в панику. — Прими меры, Ло, а я опять хочу подремать.

Если Зате Олаке и отравил ее, то доза оказалась слишком мала.

Бару сразу провалилась в сон, а проснулась отдохнувшей и свежей. Во время завтрака она непрестанно думала о Беле Латемане и будущем поединке, а еще о налогах и о «Сомнении предателя» и — невольно и с яростью — о треклятом словечке «Зюйдвард».

Как давно ушел и не вернулся домой отец Сальм! И ведь Бару до сих пор не узнала, кто и как убил его. Ведь он погиб насильственной смертью? Наверняка. Может, его убийца (или убийцы?) стал офицером, командиром гарнизона, городским стражником.

А если мать Пиньон выслеживала душегуба все эти годы? А если они оба и сейчас шпионят друг за другом и выжидают удобного случая, возможности обнажить абордажную саблю или нанести укол острым копьем?

Может, порой он поддразнивает ее: «Твоя дочь стала одной из нас. Она служит в Ордвинне. Надо сказать, неважно…»

Из приемной донесся крик Мер Ло.

У Бару был только один миг, чтобы собраться, прежде чем в кабинет ворвался Каттлсон. Шапка из волчьей головы скалилась в безмолвном рыке. За губернатором ввалились, гремя оружием и доспехами, солдаты гарнизона. С ними был хрупкий человечек в маске и перчатках, почти неразличимых на фоне его молочно–белой кожи.

— Корморан! — взревел губернатор. — Довольно с меня ваших выходок!

При виде вооруженных солдат сердце Бару пустилось вскачь, но она заставила себя кивнуть и улыбнуться. Что ему известно? Был ли у него Бел Латеман?

— Ваше превосходительство? Что–то срочное?

Каттлсон махнул рукой, веля охране выйти, и промаршировал к ее столу, глухо гремя но ковру подбитыми железом сапогами. Бледнокожий бесшумной тенью следовал за губернатором.

— Поединок?! — проревел Каттлсон. — С вашим собственным банкиром?! А я узнаю от князя Хейнгиля, что весь город, включая даже крепостных, уже делает ставки?! Новость долетела до самого Хараерода!