Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

– Постойте, – спохватился он. – Где ждать-то будете? В сквере? Или в «Черном быке»? – Парень мотнул головой на вывеску.

– А что, давайте посидим? – внес предложение Федорчук. – Ведь не выгонят же? Там посетителей, кажется, немного.

– Найдешь, – отмахнулся Ахмет. – Дуй отсюда к чертовой матери. Да полицейским смотри не попадись.

Филиппа унесло как из пушки. Он мчался по тротуару, устланному плиткой. На него удивленно косились прохожие.

– Вот же шебутная душа, – покачал головой Ахмет. – Ладно, мужики, пойдемте. Глянем, что за рюмочная такая. Надо же где-то время убить.

Звякнул колокольчик над входом, известив персонал о прибытии посетителей. Обстановка в заведении роскошью не блистала, но для парней, выросших в Советском Союзе, и это было экзотикой. Приглушенное освещение, столы, крытые скатертями, длинная стойка. За ней, перед полками с бутылками, колдовал пожилой негр, морщинистый, небритый как кактус. Завсегдатаев было немного. За дальним столиком сидели двое белых мужчин в рабочих комбинезонах. Они ели что-то из плоских тарелок, запивая пивом. Видимо, местный пролетариат. Еще один подвыпивший господин уже рассчитался с барменом и брел на выход. Он искоса глянул на входящих.

Есть парням по понятным причинам не хотелось. Они с любопытством озирали шеренги алкогольной продукции. Смирновская водка на мозги не давила, но намекала, что можно и продолжить. Пожилой бармен отложил свои дела и удивленно воззрился на посетителей. Видимо, было в них что-то странное, несвойственное данной местности. Он что-то гортанно произнес. Ахмет улыбнулся, пожал плечами. Мол, моя твоя не понимает. Без Филиппа было неуютно. Тот мог хоть что-то перевести.

– По пивку, пацаны? – предложил Серега, облокачиваясь на стойку. – Водку уже пили.

– Нужно виски попробовать, – разумно предложил Федорчук. – Мы в Америке, парни, здесь все пьют виски. Неужто не хлебнем? А водку с пивом можно и дома.

– Ну давайте, – согласился Серега и выстрелил пальцем в нарядную бутылку «Белой лошади», превалирующую над прочими. – Отец, дай нам вон ту, с лошадкой.

– «Дай» будет при коммунизме, – напомнил Ахмет. – А сейчас придется купить.

– Точно, – спохватился Серега, извлекая купюру. – Мы просто обязаны промотать буржуйскую валюту. Давай, старичок, мы посидим тут у вас немного.

Бармен при виде денег расплылся в приветливой улыбке, засуетился. Товарищи сели за столик, а он уже тащил граненые бокалы, салфетки, маленькое ведерко со льдом.

– А лед на хрена? – не понял Серега. – Закусывать им, что ли?

– Дурында ты, Серега. – Ахмет постучал по голове. – Рассуждай логически. Закусывать льдом – это пошло. Для красоты – сомнительно. Прикладывать к больной голове – вроде рано. Значит, в бокалы его, чтобы холоднее было.

Старик посматривал на них озадаченно, почесывал фигурную лысину на макушке. С культурой потребления виски у посетителей было что-то не так. Двое завсегдатаев тоже посматривали на них с подозрением. Они уже наелись, напились, один из мужчин развернул газету.

– И что хорошего? – скривился Серега, сделав первый глоток. – У нас через дорогу у бабки Груши самогон во много раз лучше.

– Не придирайся, – посоветовал Ахмет. – И не стоит так налегать. Нам просто время надо убить.

Здесь было уютно, никто не мешал. Ничто не предвещало проблем. Парни потягивали виски, лениво беседовали. Федорчук ощутил, что после приема алкоголя в нем проснулся аппетит, и решил попросить у старика меню. Бойцы заново наполнили бокалы, побросали в них подтаявший лед. Они не замечали, что люди в комбинезонах вдруг насторожились, стали всматриваться в газету, лежащую перед ними. Потом они стали поедать глазами парней в одинаковых песочных костюмах, как-то стушевались, помялись. Один из них приблизился к стойке, показал старику газету. Тот потянулся к ней, водрузил на нос очки, захлопал глазами. Физиономия бармена вытянулась от изумления. Мужик в комбинезоне робко подошел к выпивающим парням и что-то сказал, сильно волнуясь. Те не поняли. Мужчина положил на стол газету. Передовицу San Francisco Chronicle украшала большая фотография. Толпы людей, палуба авианосца, четверо парней с глупыми улыбками спускаются гуськом с трапа.

Ахмет вздохнул. Попались, нечего сказать.

– Рашен, рашен? – взволнованно повторял мужчина. – Kearsarge, йес?

– Рашен, рашен, – обреченно кивнул Ахмет. – Советский Союз, чего уж там.

– Ух, е-ее… – расстроенно выдохнул Федорчук.

И началось! Откуда только взялись все эти люди? Никого же не было! Заулыбался простой американский мужик, подтащил стул. Приближался второй с распростертыми объятиями. Зловеще засмеялся, заухал, словно филин, старый негр, схватился за телефон. Какая реклама заведению! Стартовал новый виток навязчивого внимания!

Люди что-то говорили, выкрикивали: «Раша! Раша!», хлопали солдат по плечам, сокрушались, что те не понимают. Старик тащил тарелки с едой, еще одну бутылку.

Когда Ахмет попытался сунуть ему деньги, бармен сделал оскорбленное лицо и замотал головой.

– Нот долларз, нот пэй!

Более того, он приволок обратно Серегину купюру и принялся настойчиво впихивать ее ему в кулак.