Башня

Герман Петрович подумал: вот она, моя жизнь. И умер.

Иван в это время спускался на крышу соседнего дома по пожарной лестнице. От квартиры, где убили Петровича, его отделяло шестьдесят метров и толстые стены. Выстрелы, которые прогремели в квартире, здесь были не слышны. Иван благополучно перебрался на крышу, проник на чердак. Он спустился в чердачный «трюм» по кривенько сколоченной лесенке, присел у печной трубы. Несколько секунд он сидел, прислушиваясь, но было тихо. Даже шаман, сволочь, молчал. Тогда Иван включил фонарь, стал искать выход. Нашел быстро, но дверь оказалась заперта снаружи. Пришлось ломать.

Он спустился вниз по узкой, грязной лестнице, вышел на улицу. Здесь уже были сумерки, фонари, естественно, не горели. Иван быстро двинулся прочь. Метров через пятьдесят он повернул в переулок, а потом нырнул в подворотню.

Начало официальной церемонии задерживалось – ждали президента. Стада высокопоставленных гостей тусовались на трех специально отведенных этажах. Время шло. Первоначальный эффект от новизны впечатлений прошел, а президент опаздывал уже на полтора часа. В ресторанах на шестьдесят седьмом и шестьдесят восьмом этажах кучковалась публика попроще – политики, банкиры и бизнесмены из так называемого «Золотого списка», то есть те, которые не вошли в «Платиновый список».

Избранная публика – «платиновая» – томилась на шестьдесят девятом этаже небоскреба «Промгаз-сити».

На шестьдесят девятом была березовая роща – самая настоящая березовая роща. Этаж фактически занимал высоту и объем двух этажей. Здесь росли настоящие деревья и кустарники, порхали птицы, бегали ручные белки и протекал ручей – рукотворное чудо в небе, на высоте трехсот с лишним метров. По роще иногда пробегал ветерок, шевелил кроны. А за огромными блестящими стеклами парили чайки и нарезали круги «глазастые птички». В толпе скользили официанты с шампанским и сотрудники службы безопасности «Промгаза» в смокингах. Часто вспыхивали фотовспышки.

Некоторые из приглашенных уже испытывали раздражение – деловые люди не привыкли тратить время так бездарно. Особенно раздражало отсутствие связи – сотовые телефоны, равно как и другую электронику, пришлось оставить в камере хранения или передать секретарям, водителям, охранникам. Таково было требование службы безопасности корпорации «Промгаз». Предполагалось, что электронные приборы в руках террористов могут стать инструментом для диверсий. Прецеденты были. На авиазаводе в Тулузе самодельный приборчик, вмонтированный, кстати, в корпус телефона, почти месяц сбивал юстировку приборов. История попала в прессу, и один журналист сравнил этот приборчик с топором, который Негоро подложил под компас корабля. Другой случай был гораздо более серьезным – аналог «топора Негоро» вызвал перебои в работе системы охраны тюрьмы особого назначения, что привело к групповому побегу террористов. Об этом пресса не узнала. Были и другие случаи. Поэтому СБ «Промгаза» установила жесткое правило: вся электроника изымается на входе в комплекс. Исключение составляли кардиостимуляторы – не вырезать же их из-под кожи. Некоторые из высокопоставленных приглашенных пытались возмущаться. Офицеры СБ были вежливы, но непреклонны. Особой привилегией пользовался один-единственный человек – Анатолий Борисович Рубайтис. После второго покушения, в котором ему вновь повезло – остался жив, он мог передвигаться только в инвалидной коляске. Осколок гранаты попал в позвоночник, и вся нижняя часть тела была парализована. Разумеется, коляска Рубайтиса была оборудована компьютером и различными электронными датчиками. Но его пропустили без досмотра.

На опушке рощи стоял огромный – четыре на семь метров – экран. На нем уже второй раз крутили документальный фильм, посвященный истории «Промгаз-сити». Закадровый голос известного (народного) артиста торжественно и проникновенно вещал: