Башня у моря

День или два спустя Макгоуан написал, что по-прежнему старается взыскивать арендную плату с тех, кто может платить, но был вынужден выселить три семьи, которые злонамеренно утаивали деньги. «Винить нужно политику, – строго добавил он. – Пока этот мошенник Парнелл[13] говорит крестьянам, что у них есть моральное право не платить аренду, ни здесь, ни в Ирландии не будет мира. Блэкбутеры встречаются в Клонарине каждое воскресенье и открыто признают свою связь с Братством, только теперь Братство называет себя Земельной лигой. Священник завяз в этом по уши, так что обращаться к нему, чтобы он нравственно наставил крестьян, бесполезно. Пришли трудные времена для преданного, трудолюбивого управляющего, милорд. Отовсюду летят ругательства и тухлые яйца, и мои собственные слуги не хотят работать на меня, потому что боятся мести со стороны блэкбутеров. Даже Хейсу и его жене сказали, чтобы они покинули Кашельмару, и Хейс так испуган, что убежит при первых признаках смуты. Если он уйдет, я буду вынужден обратиться к полиции, чтобы установили охрану дома, но для этого потребуются дополнительные деньги, так что заранее предупреждаю Вашу милость о возможном увеличении расходов. Ваша милость также должны знать, что управляющие повсюду бросают поместья, кроме тех, кому увеличили жалованье. Остаюсь, милорд, Вашим скромным, покорным и преданным слугой. Иэн Макгоуан».

Я продала пару бриллиантовых сережек, чтобы Патрик смог отреагировать на этот шантаж. Лично я сочла это письмо чудовищно дерзким, но Патрик заявил, что если Макгоуан уедет, то все будет потеряно, и он отправил деньги. Я не осмелилась возражать, когда Патрик намекнул, что мы могли бы продать кое-какие драгоценности, потому что боялась: откажи я – и он начнет играть, попытается выиграть нужные деньги.

Если не считать тревожного письма от Макгоуана, лето прошло спокойно. Нед помогал Патрику в саду, вся местная знать протоптала дорожку к двери Маргарет, а Томас и Дэвид, вернувшись из школы, начали ходить в долгие походы на Бокс-Хилл или по Моул-Вэлли. Томасу уже исполнилось восемнадцать. Он стал лучше выглядеть, но все еще во многих отношениях оставался неповоротливым и, казалось, ничуть не интересовался светскими разговорами и не имел к ним способностей. Его очень привлекала медицина, и он воображал, что у него большой талант препарировать мышей. Дэвид по контрасту был чрезвычайно общителен, покладист, разговаривать с ним не составляло труда. Из двух братьев он больше проявлял интереса к Неду. Брал его с собой на прогулки через луга к реке или сажал на двуколку с впряженным в нее пони и ехал в Доркинг побродить по магазинам.

Неду в декабре исполнялось шесть.

– Уж такой смышленый, – любовно говорила про него Нэнни.

– Такой высокий для своих лет, – вторила нянька, которую взяли для помощи с новым ребенком.

– Какой красавчик! – восклицала кухарка.

– Сара, какие мы счастливые, – говорил Патрик.

– Знаю, – отвечала я. – Знаю.

Я и себе все время повторяла, какая я счастливая.

– Некоторые люди рождаются счастливыми, – заметила племянница Патрика Эдит, которая, к сожалению, весной вернулась из дома своей сестры Клары.

Я ее не выносила. Ей уже исполнилось двадцать шесть, замужем она не была; из-за таких женщин у выражения «старая дева» и сложилась плохая репутация.

– Не могу себе представить, как ты выносишь ее в своем доме, – мрачно сказала я Маргарет вскоре после возвращения Эдит. – У тебя, вероятно, терпение святой.

– Мы должны делать скидку на человеческие слабости, – мягко ответила Маргарет, а потом рассказала, как трудно живется несчастной Эдит, ею пренебрегала мать, и она вечно жила в тени хорошенькой старшей сестры. – Бедняжка Эдит! Я точно знаю, что ей нужно, но представить не могу, как она сможет это получить.

– Ей нужна хорошая оплеуха, и она ее получит, если не станет поосторожнее.

К счастью, как только начался сезон, Эдит уехала в город к друзьям Маргарет и оставалась в Лондоне до июля.

В августе, когда Эдит стенала, что никто не пригласил ее покататься на яхте в Каус, родился мой третий ребенок. Девочка, очень хорошенькая, кожа розовая и белая, личико идеальное.

– Ты такая счастливая, Сара! – воскликнула Маргарет, чья дочь умерла во младенчестве.

– Какие мы счастливые! – восхищенно подхватил Патрик. – Два мальчика и теперь девочка. Как хорошо мы все устроили!

Он хотел назвать девочку Элеонорой.

– В честь твоей матери, вероятно, – предположила я, обдумывая его предложение.

– Слушай, я не думал о матери. – (Я не удивилась – Патрик никогда не вспоминал о своей матери. Несмотря на все его заявления о том, что он думает о ней с любовью, я давно поняла, что муж относится к ней крайне отрицательно.) – Я думал о моей сестре Нелл – это она меня воспитала.

Я подумала, что Элеонора – красивое имя, и мы так удивились тому, что пришли к обоюдному решению без споров, что нам хватило пыла выбрать ребенку до крещения и второе имя – Маргарет.

На следующий день после крещения от Макгоуана пришло мрачное письмо.