Башня у моря

Да, Хью ничем не походил на Дерри. Я знала это, но со слепотой, которая задним числом кажется чуть ли не нарочитой, продолжала приписывать ему ту же роль, что играл и Дерри. Я ненавидела Дерри. Но теперь неожиданно вспоминала о нем чуть ли не ностальгически. Помнила его остроумие и веселость, его красоту и обаяние. Я могла понять, почему Патрик после одинокого угрюмого детства выбрал в друзья Дерри, но вот чего понять не могла, так это почему он в лице Хью нашел замену Дерри. Хью всегда был вежлив со мной до самоуничижения, и мне не хватало сил возненавидеть его, но при этом я считала, что он не только не обладает чувством юмора и холоден как рыба, но еще и бесконечно скучен.

– Но вообще-то, он очень умен, – возразила Эдит. – Да, он, прямо скажем, не джентльмен, но весьма образован для простого управляющего, к тому же шотландцы всегда такие трудолюбивые. Не могу понять, почему Хью до сих пор не женат.

– Он настолько некрасив, что лишь совершенно отчаявшаяся женщина посмотрит на него во второй раз, – раздраженно бросила я.

Эдит всегда вызывала у меня раздражение, и, проведя десять минут в ее обществе, я ловила себя на том, что начинаю говорить такие вещи, от которых обычно воздерживаюсь.

– Но он очень мужественный. Тебе не кажется? – спросила Эдит.

Я ответила, что не думала об этом, и изобрела предлог избавиться от ее общества, сообщив, что мне нужно просмотреть счета по хозяйству. В Кашельмаре к этому времени был полный штат, но, хотя Хейс и его жена вернулись из Дублина, желая занять прежнее положение, Хью, как и его отец, настоял на их увольнении. Мне было жаль расставаться со всегда услужливой миссис Хейс, да и мистер Хейс давно, казалось, стал частью Кашельмары, но, по крайней мере, я получила возможность хозяйствовать по своему усмотрению, построить собственную систему управления домом. Поначалу приходилось нелегко. Ирландские слуги славятся своей неумелостью, и я уже впадала в отчаяние, боясь, что мне никогда не удастся организовать домашнее хозяйство. Однако постепенно я научилась на собственных многочисленных ошибках и наконец стала понимать, сколько стоит еда, сколько арендаторов платят за аренду продуктами, чего можно ждать от слуг и сколько похорон и поминок они выдумают, чтобы уклониться от своих обязанностей. Я разрывалась между своими делами по дому и детьми, а потому только в начале июня точно узнала, какого рода отношения связывают Патрика и Макгоуана.

Все случилось довольно просто. Как-то поздним утром из Леттертурка приехал Джордж, а когда я приняла его, он сообщил, что явился, потому что откликнулся на просьбу Патрика. Он не сказал, о чем говорилось в той записке, но я подозревала, что речь идет о небольшом займе. Крупного Патрик не осмелился бы попросить, но только деньги могли заставить его пригласить Джорджа на ланч.

Я ничего не знала об этом приглашении, но скрыла недоумение и отправила Фланнигана – нового дворецкого из Дублина – на поиски Патрика. Фланниган, казалось, всегда ходил на цыпочках, он носил перед собой огромный живот и имел безупречные рекомендации.

– Надеюсь, Патрик не забыл, что посылал за мной, – встревожился Джордж, чувствуя мое неведение и начиная раздраженно расхаживать по комнате. – Я отложил важную встречу, чтобы приехать к нему.

Фланниган выждал подходящий момент, чтобы войти в комнату, и сообщил, что Патрика нигде нет.

– Тогда я сама пойду и поищу его, – решила я, к этому времени совершенно смущенная, и поспешила вверх по лестнице.

Я посмотрела в наших покоях, а когда не нашла его там, направилась в ванную. В Кашельмаре была только одна ванная, новинка, которой я добилась с огромным трудом несколько лет назад, – тогда вызывали из Лондона специалиста, и тот установил ванну и оборудовал ватерклозет. И хотя трубы постоянно протекали, это, по крайней мере, было улучшением по сравнению с теми средневековыми условиями, которые я застала при первом посещении Кашельмары. Будучи убежденной, что найду Патрика там (деликатность не позволила бы Фланнигану искать Патрика в таком месте), я шумно подергала ручку, но, к удивлению, когда я распахнула дверь, ванная оказалась пуста. Я отправилась в детскую. И там никого – дети уже играли в саду. Я уже начинала волноваться и тут вспомнила про малую гостиную в части дома, где обитал Хью, и по длинному коридору поспешила в западное крыло дома.

– Патрик! – крикнула я, постучав в дверь.

Ответа не последовало. Заглянула внутрь. И эта комната была пуста. Занавеси чуть покачивались на ветру из открытого окна, и я уже собралась назад в галерею, когда услышала смех Патрика.

Я развернулась. В другом конце комнаты, футах в двадцати от меня, находилась дверь, которая вела в примыкающую к гостиной спальню.

Мне бы тогда остановиться и задуматься, но я не сделала этого. Не останавливаться, не думать, не знать – это было намного проще. Намного проще думать о Джордже, который сердито расхаживает внизу в малой столовой, намного проще сказать себе: так вот где Патрик. Намного проще пересечь комнату, постучать, открыть дверь, не дожидаясь ответа.