Бастард и жрица

Я планировала уложиться в сутки-двое, но кто знает, как на самом деле получится. Нередко бывало, что жрицы задерживались и на неделю, особенно если навещали дальние храмы. Вот и матушки Этеры не видно уже несколько дней. После визита лестрийцев она ходила сама не своя: могла замолчать и сердито нахмуриться посреди разговора, отменить занятия с детьми или младшими жрицами, часами сидеть возле алтарного камня, слушая голоса гор.

Я не могла знать, что творится в ее голове, да и она никогда не спешила делиться. Но интуиция подсказывала – что-то грядет, и Верховная это чувствует. Может, как раз именно в этот момент она заперлась в одном из святилищ и молит Матерь Гор послать ей пророческий сон?

Я почти бежала, и подол укороченного платья мягко бился об икры, подошвы новых сапожек стучали по каменному полу, рождая гулкое эхо. С потолка свисали гроздья сине-желтого мха, то и дело касаясь головы, скользя по плечам. С каждым шагом в стенах вспыхивали кристаллы, вырисовывая во мраке созвездья.

Реннейр…

Уверена, Орм с ним встретится. Не может Зверь-из-Ущелья пропустить такое событие. А если врагов окажется слишком много?..

Нет-нет! Я упрямо мотнула головой и стиснула зубы. Никаких если! Они оба вернутся – мой брат и… Собственно, кто?

Мужчина, который за одну ночь, по странной прихоти судьбы, стал мне дорог? И почему-то, что бы я ни делала, куда бы ни шла, мысли всякий раз возвращались к нему. Хотелось вновь увидеть его и спросить, слышал ли он тягучую песню камня, звон медных и серебряных жил, видел ли огни подгорных созвездий? Хотел бы он остаться здесь навсегда?

Коридор вывел меня на площадку. Прямо над головой висело туманное облако, плиты на полу изображали лик нашей светлой богини, а в углах стояли турмалиновые сферы в мраморных руках-держателях. Я подбежала к самому краю, не огороженному парапетом, и, раскинув в стороны руки, всей грудью вдохнула студеный воздух. Солнце мелькнуло в просвете облаков, лучи брызнули во все стороны, падая на лицо, кроны деревьев далеко внизу, на плиты. Облик Матери Гор вспыхнул нежным светом розового кварца и изумруда, голубого топаза и искристого опала. Показалось, что под ногами не холодная мозаика, а ожившая картина – одухотворенная, величественная и прекрасная.

Сердце восторженно забилось, и тревога ослабила хватку. Сейчас, когда эмоции были остры, как лезвие ножа, я чувствовала себя удивительно живой.

Подъемник спустил меня к восточному выходу и, ловко перепрыгивая с камня на камень, я припустила к вратам. Решила сегодня не тратить силы и воспользоваться теми, что есть.

Внизу толпились люди, сгрудились обозы. Что это? Неужели караван вернулся? Я остановилась, поправляя на плече мешок и чувствуя, как головы мужчин как по команде повернулись в мою сторону.

– Эй, Рамона, доброго тебе утра! – помахал рукой парень по имени Горт – хороший знакомый Орма. Он всегда относился ко мне с теплотой, как к младшей сестре.

– Да продлит Матерь Гор твои дни, – я улыбнулась ему по-родственному, как могла бы улыбаться родному брату.

Горт выглядел растрепанным: черные кудрявые волосы с вплетенными в них каменными бусинами торчали во все стороны. Этот здоровяк, с легкостью ворочающий каменные глыбы, засмущался, как мальчишка. Он не был красавцем: слишком крупные черты, слишком густые брови над близко посаженными глазами, но странное темное очарование делало его привлекательным для многих девушек.

– Куда ты так спешишь, Рамона? – пробасил он, снимая с обоза увесистый тюк.

Но ответить я не успела, позвал другой голос – громкий и хорошо знакомый. Пришлось виновато улыбнуться и оставить парня.

– Прости, Горт… бежать надо. Орвин! Давно не виделись, братец! – и я помахала рукой.

Орвин был младше меня на год. Он мой двоюродный брат, мелкий, щуплый, но верткий, как лисенок. И, пожалуй, единственный из родственников, кто понимал меня с полуслова. В детстве мы часто устраивали совместные проказы, но после начала моей службы Матери Гор отдалились – это причиняло боль, с которой я кое-как научилась мириться.

А еще этой весной он впервые побывал на равнинах. Ходил в Лестру на ярмарку с другими искателями и страшно этим гордился. Взахлеб рассказывал, сколько ему удалось выручить за продажу самоцветов.

– Доброго утра, сестренка! – Орвин сплюнул пожеванную травинку и почесал затылок. – Ты знала, что нравишься Горту? Вон, как смотрел тебе в спину. Я думал, глаза вывалятся.

– Тише, дурень! – шикнула я, оборачиваясь. Не слышат ли нас? – Я ведь жрица…

– Которая выросла настоящей красавицей. Только слепой не заметит, – он улыбнулся, а я поспешила перевести разговор в более безопасное русло.

– Как дела у дядюшки Льерра? Плечо больше не беспокоит?

У моего отца есть родная сестра и два брата. У дяди Льерра родился только Орв, когда они с женой уже успели отчаяться, а другие тетя с дядей так и не обзавелись малышами. Даже удивительно, что у моего отца получились мы с Ормом – двое здоровых детей в семье редкость.

– Отец говорит, что все в порядке. Ты хорошо подлечила его старые кости. А сама-то куда направляешься, непоседа?