Бастион

— Потому что я не удивлюсь, если узнаю, что оно имеется и у тебя! Мы оба привыкли играть краплеными колодами... Но, предположим, что я выиграю... тогда я могу потребовать, что бы ты освободила ее и вернула мне навсегда?

— Разумеется.

Я задумался.

— Даже не знаю... Ставки действительно высоки. Я должен все обдумать.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась она. — Думай.

Я посмотрел на нее с подозрением:

— И кто же будет моей целью? Ты уже выбрала кандидатуру?

— Нет, можешь сам выбирать, —  она оглянулась, рассматривая сидящих в зале, и развлекающихся на танцполе. — Мне все равно. Не в них дело... Тебе из них кто-нибудь нравиться?

— Мы еще не заключили пари, — быстро сказал я.

— Я помню.

Недоверчиво хмыкнув, я перевел взгляд на танцующих. Семь женщин, и ни в одной я не заметил ничего особенного. Четверых, постарше и менее красивых, я отмел из чисто эстетических соображений. Из трех оставшихся мое внимание привлекла пластика одной, в недорогом, простеньком платьице. Девчонка как девчонка. Лет двадцати «с хвостиком». Среднего роста, стройная, явно не из пресловутой, и осточертевшей среды «золотой молодежи». Не красавица и не уродинка... Так... Самая обычная. Да еще и явно перестаравшаяся с коктейлями, судя по ее упоению танцем. Легкая жертва. Я хоть сейчас мог поклясться, что уже через час она будет в моей постели, но... Ставки, ставки...

— Предположим... Только теоретически! Что вон та, — указал я тетушке на свою избранницу. — Или ты хочешь выбрать сама?

— Я уже сказала, что мне все равно, — усмехнулась она. — Тебе их соблазнять, а не мне. Пусть будет та... Так что ты решаешь?

— И все же я должен подумать, — твердо сказал я. — Что-то здесь не так... У меня отличная интуиция. Я всегда чувствую подвох…

— Ну, на тебя не угодишь, — покачала она головой. — Хорошо, думай хоть до следующего века.

— Столько не потребуется... К полуночи дам ответ.

— Договорились, я приду в полночь... А теперь — может, покуролесим, а? Как в старые, добрые времена?

— Нет, я должен побыть один. Взвесить все... Покуролесим, когда я выиграю пари.

— Как знаешь...  А я, пожалуй, развлекусь... Эй, ростовщик! — окликнула она толстощекого бизнесмена, безуспешно пытающегося закадрить такую же толстощекую «бизнесвумен» за соседним столиком. — Ростовщик!..

— Тетушка, — шепотом предупредил я. — Сейчас они называются предпринимателями.

— Да? И что же они предпринимают?

— Попытку заработать деньги.

— А я что говорю? — удивилась она. — Эй, ростовщик! Предприниматель! Хочешь заняться пьянством и развратом?

— А то! — он горделиво бросил взгляд на своих менее удачливых соседей, поглядывающих на него с явной завистью.

— А тебе мама говорила, что разврат — это плохо?

— За что ты его? — поинтересовался я, пока «предприниматель» хлопал глазами, пытаясь найти хоть какой-нибудь ответ.

— Его срок пришел, — просто сказала она. — Слишком много он наделал в своей жизни. Время платить...

— Тебе денег, что ли надо? — наконец нашелся коммерсант. — У меня есть... Перебирайся за мой столик, не пожалеешь....

— Главное, что б ты не пожалел, — подмигнула она. — Я ведь очень дорогая девочка. Ты даже не представляешь — насколько...

— Деньги есть, — запыхтел обиженный толстяк. — Денег много...

— Ну, тогда пойдем, удачливый ты мой, предприимчивый... А ты думай, — сказала она мне на прощанье. — Второй раз предлагать не буду. В полночь я приду за ответом...

Я сидел в кресле, перед камином, и смотрел на огонь. Я люблю огонь. Есть в нем что-то таинственное, завораживающее, нежное, и вместе с тем яростное. Есть ласка и опасность, величие и беспрерывное движение. И есть в нем память. Память древняя, притягательная, манящая, как загадка вечности и пугающая. Основная ошибка людей состоит в том, что, несмотря на свой краткий век, они позволяют забывать себе слишком многое. И плохое, и хорошее, и необходимое, и дорогое... Я же не могу забыть ничего....