Бастующая Россия. Шахтерские забастовочные комитеты и профсоюзы 1988–1995 гг.

В качестве одного из важных исторических источников, который привлекался для исследования, являлись опубликованные материалы статистического учета и другие статистические материалы. Тщательный учет потерь от забастовок, как и учет общей динамики забастовочного процесса в нашей стране налажен лишь с 1991 года. Это не позволяет тщательно анализировать ход забастовочного движения до начала 90-х. Более поздние статистические данные позволяют судить о динамике производственных протестных выступлений. Однако остается неизвестной методика получения и обработки социологических данных о забастовках Госкомстатом СССР и РСФСР, что снижает степень нашего доверия этим данным. Но уже на эти данные показывают, что до 1992 г. шел относительный и абсолютный рост забастовочного движения, а в 1992–1993 гг. наблюдался спад забастовочной борьбы.

Для исследования использовался и такой источник информации как результаты социологических исследований, в первую очередь – материалы опросов и фокус-групп. Назовем условно такие исторические источники историко-социологическими. При написании работы использовались результаты социологических опросов, опубликованных в сборнике «Шахтерское движение: документальные и аналитические материалы» и вышедшей под редакцией Г. Осипова книге «Реформирование России: мифы и реальность». Привлекались также социологические материалы из сборника документов «Забастовка: вынужденная мера защиты законных прав, не тот ли это путь?»1

.

Мне довелось и самому проводить социологические опросы среди участников и организаторов забастовок. В 1992 г. я провел опрос членов Совета представителей НПГ. При этом я столкнулся с неискренностью ряда респондентов. Представители Кузбасса были настроены недоброжелательно к руководству профсоюза (выходцам из Воркуты) и нанятому им аппарату профсоюза. Интервьюеров они воспринимали как часть аппарата, поэтому давали неверную информацию о численности своей организации и ее возможностях.

В 1992 г., нами проведен опрос среди делегатов IV съезда СДПР, который состоялся в июне 1992 г. в г. Москве и г. Люберцы, Московской области. Нам удалось опросить 65 делегатов съезда из 120. Они представляли 44 территориальные организации партии из 105, существовавших в то время. В этих организациях состояло 1984 члена партии из 3,5 тыс. членов СДПР.

В последнее время достоверность результатов, полученных в ходе опросов, подвергается резкой и вполне обоснованной критике. Критики убедительно показали, что на результаты опросов влияет наличие у опрашиваемого мнения о проблеме, которой его спрашивают. Влияет, степень адекватности восприятия вопроса респондентом. И, наконец, влияет наличие в вопросе установки на ответ. Здесь вполне уместно вспомнить и о феномене массового сознания, обозначенном германским исследователем Э. Ноэль-Нойманн как «спираль молчания»2. Суть этой концепции состоит в том, что, испытывая генетический страх перед угрозой социальной изоляции, люди охотно и открыто высказывают ту точку зрения, которая по их представлениям, доминирует в их социальном окружении, и, таким образом, усиливают ее, и, напротив, «замолкают» в том случае, если их убеждения и взгляды, по их представлениям, оказываются в меньшинстве, хотя объективно это может быть и не так. Понятно, что во втором случае позиция предполагаемого меньшинства ослабевает и в итоге сходит на нет, попадая в «молчанье». Особенно сильно эффект «спирали молчания» действует в условиях социальной дезинтеграции общественных структур, то есть именно в такие периоды, которые переживала наша страна в 1988–1993 гг. Некоторые исследователи убедительно показали, что в зависимости от установки интервьюера, содержащейся в анкете, зависит результат. Например, при ответе на вопрос об отношении к Президенту так называемый «коэффициент искренности» респондентов колеблется от 40 до 80 %. При этом средний «коэффициент искренности» составляет, примерно, 67 %3.