Бег по взлетной полосе

– Игорь оформит долю в новом доме на твое имя. Как опытный риелтор, он знает: старая квартира стремительно дешевеет, а цена квадратного метра в элитном пригородном поселке будет только расти. Ну что, продолжаешь считать меня дурой? Он пытается наладить контакт, не жалеет сил и средств…

«…А еще бьет и лапает…»

Я взрываюсь:

– Уйди! Продолжай молиться на свое божество с крылышками и оставь меня в покое. Отдай ему все, а меня пни под зад коленкой! Я ведь так похожа на папу, а тебе так обидно!..

Мама вспыхивает, и мою щеку обжигает пощечина. Отшатываюсь и прижимаю к ожогу ладонь, на глазах выступают едкие слезы.

– Тебя будто подменили. На тебя кто-то дурно влияет. Я выясню, кто это, и мы примем меры! – отрезает она, резко встает и, проходя мимо зеркальной створки шкафа, придирчиво оглядывает кремовый костюм, идеально дополняющий образ нового начальника небольшого отдела. Одергивает полы пиджака, приглаживает волосы и удаляется, плотно прикрыв за собой дверь.

А я потрясенно моргаю – никогда не грубила ей вот так и уж тем более не получала в ответ побои.

Жизнь слишком стремительно превратилась в ад, и я не могу понять, куда двигаться дальше.

Сижу по-турецки на мягком матрасе и вслушиваюсь в возню снаружи – в прихожей взвизгивают молнии, шуршит ткань, щелкает замок, воркование голубков смолкает. «Папочка» и мама одновременно уходят на работу, а я остаюсь одна.

Мысли туманятся, картинка июльского утра двоится и плывет от недостатка сна – умостившись на подоконнике и любуясь нитками бус далеких огней, я проболтала с Китом почти до самого рассвета.

Он рассказал, что часто проводит время на крыше – если ночь тихая и теплая, если нужно проветрить мозги и о многом подумать, если в комнате в очередной раз происходит тусовка папашиных собутыльников, после которой все оказывается перевернутым вверх дном…

– Как ты справляешься? – не выдержала я, но Кит спокойно ответил:

– Нормально. Я даже благодарен ему. Я давно знаю: никто не станет решать мои проблемы. Зато я свободен в действиях. И разгребу их сам.

Ужасающие и простые слова Кита поглотила тишина, на темном глянце стекла мне примерещились его серые глаза, столько раз смотревшие на меня с недоверием, надеждой и… Страхом?

Внезапная догадка пронзает меня, доводя до мурашек: Кит многое отдал бы ради того, чтобы отец завязал. Поэтому ему так дорог тот телефон – единственный за много лет подарок, проявление внимания и доказательство, что Кит не один, что он нужен кому-то.

Но и это обстоятельство он повернул в свою пользу – поборол фобию высоты, показал себя и действительно стал интересен людям. И пусть его способы выделиться из толпы дикие и странные, зато даже далеко за пределами нашего города узнали, что есть такой парень – Кит. Что ему все по плечу, что он достоин уважения. Теперь он может быть услышанным – многочисленные комментарии под его видео говорят о многом.

Все же круто, когда тебя слышат…

Мне очень хотелось узнать, что помогло Киту продержаться и не опуститься на дно, но он моментально сменил тему, мастерски вывернул разговор так, что душу изливала лишь я. И я ныла в трубку, жадно ловя его утешения, плакала, смеялась и безумно скучала… По Киту, по папе, по чему-то несбыточному и нужному, ставшему вдруг возможным.

Глубоко вздыхаю, стираю пальцами слезы, осторожно улыбаюсь и в смятении трясу головой.

Придурок городского масштаба, кошмарный тип, слонявшийся по коридорам и до чертиков пугавший прилежных учеников, вдруг стал для меня лучшим другом, связал воедино недосягаемые миры прошлого и будущего, раскрасил яркими красками настоящее.

А я… Люблю его.

Сердце замирает и срывается с поводка.

Я очень сильно люблю его.

И мне неважно, что будет дальше.

Глава 24

В приступе неподчинения полдня не снимаю пижаму – с азартом прыгаю на любимом диване Игоря, и в солнечный воздух взмывают искры пылинок, на полную громкость включаю любимую музыку, и стекла дребезжат в такт.

В поле зрения попадают полки из светлого дерева и металла – подкрадываюсь к ним и хаотично переставляю коллекционные пластинки, тщательно распределенные «папочкой» по датам издания. Отламываю кончик светового меча у пластмассового Люка Скайуокера и злорадно ухмыляюсь, представляя истерику Игоря и его дрожащие от бессилия губы.

У меня отличное настроение, и никому не под силу его испортить – я даже пробую петь вместе с солистом, но голосовые связки сводит спазм.

Бреду на кухню, залезаю с ногами на стул, орудую ложкой в банке с шоколадной пастой и смотрю в окно – далеко внизу дети облепили горки и качели, их звонкий счастливый смех долетает даже до запредельной высоты моего наблюдательного пункта.

Лето неумолимо движется к экватору, еще несколько недель – и площадка внизу опустеет, а по резиновому покрытию закружатся в хороводах желтые листья… Время не статично, оно помимо нашей воли идет вперед.

Вот и папа говорил, что все проходит.

Когда-нибудь пройдет и боль. Когда-нибудь зло обязательно будет наказано и все наладится. И мама обязательно разберется во всем и поймет, как была неправа… Нужно только суметь продержаться.