Бег в золотом тумане

— А Абдурахманова тебе придется кончать. Выхода у тебя, нет, Серый! Или он, или золото. Выбирай,

— Да хватит душу травить! На месте все решим. Давайте купаться! — сказал я и пошел к мосту, на ходу раздеваясь.

* * *

А тот человек в белой рубашке, рассматривавший нас из вертолета, и в самом деле был Абдурахманов.

Когда на Зеленом базаре Кивелиди упал пьяным под стол и заснул, Тимур ему не поверил. Он брезгливо ткнул его пару раз носком ботинка в живот и пошел купить зелени и резаной морковки. Через пятнадцать минут, на обратном пути он заглянул в забегаловку и, увидев Сергея в прежней позиции, успокоился.

Абдурахманов недолюбливал русских. Возникла эта неприязнь в университете, где он понял, что городские русские лучше подготовлены к дальнейшему обучению, чем он, отличник кишлачной школы. Его самолюбие было сильно травмировано. Это подстёгивало его, и он закончил геологический факультет с красным дипломом.

Распределился на работу в Карамазар. Там трудились известные во всем Союзе геологи. Почти все они были фанатиками своего дела, то есть работали до упада, потом пили до упада, потом валились в постель с предусмотрительно принятыми на работу женщинами и занимались любовью до упада.

А у Абдурахманова к тому времени была жена и куча ребятишек, и он тоже много работал, но цель была другой:

"Чтобы в достатке жить с семьёй в своем доме под тенистым виноградником".

Когда он стал главным геологом и переехал в Душанбе, его неприязнь к русскоязычным коллегам усилилась. Надо было постоянно доказывать, что ты лучший. А для этого необходимо было читать до полуночи специальную научно-техническую литературу, быть в курсе всех геологических изысканий в стране и за рубежом, знать и использовать в работе современные технологии по накоплению и обработке информации о геологическом потенциале страны.

И ещё: читать на вечеринках рубаи Омара Хайяма было недостаточно. Надо было хотя бы знать, что Микеланджело Буонарроти и Микеланджело Антониони не один и тот же человек…

Потом начались смутные времена и ходжентских таджиков, занимавших в столице многие руководящие посты, стали вытеснять местные и кулябские таджики. Абдурахманов остался не у дел и ввязался в эту авантюру с золотом. Да ешё дела шли не так, как хотелось. Не было надежных людей и денег…

Жена, потерявшегося в первой экспедиции пилота, оббивала, чреватые неприятностями, пороги… И второй, сегодняшний, вылет сорвался. Вертолет, при подлете к Уч-Кадо чуть было не разбился. А самое неприятное, — когда они возвращались в город, у Гускефа

Абдурахманов увидел стоящий у моста "Газ-66", рядом с которым сидели вооруженные охотничьими ружьями люди. Среди них он узнал Чернова, близкого приятеля Кивелиди… Садиться и разбираться с ними — не было времени и технической возможности. У Абдурахманова был лишь пистолет Макарова, а хорошо вооруженные вертолетчики, не знавшие об истинной цели предприятия, вряд ли захотели бы участвовать в нападении.

Так что летел Абдурахманов в город в плохом настроении. "Золотое дело", как он с любовью называл свое предприятие, никак не хотело сдвигаться с мертвой точки. И настроению этому в самом ближайшем будущем предстояло стать совсем скверным. Когда он прилетел в аэропорт, то узнал, что пилот первого его вертолета, "Ми-4", решил действовать самостоятельно… А когда он приехал домой, жена со слезами на глазах вручила ему повестку: "Явиться в следственный отдел УВД". Органы завели дело о пропаже пилота Калганова.

Подумав, Абдурахманов пошёл ва-банк — он продал все, что можно продать и на вырученные деньги нанял двух головорезов с автоматами и ручным пулеметом с целью раз и навсегда покончить со всеми соперниками и недоброжелателями…

* * *

Наташа и Бабек вернулись быстро. Я влез на канатный мостик, который тихонько раскачивался над голубоватой, пенящейся водой. Скинул с себя одежду, я прошел к его середине, взобрался на проволочные поручни и головой вниз прыгнул в обжигающе холодную воду.

Проплыв метров двадцать, вылез на берег и зарылся в горячий песок. Через несколько минут рядом со мной лежали все мужчины нашего отряда, кроме Бабека. Сергей послал его наблюдать за дорогой.

А женщины стояли наверху, и на лицах у них было написано глубокое сожаление по поводу отсутствия купальников.

"А неплохо было бы увидеть их в бикини… — подумал я и бросил взгляд на подол Наташиной юбки. — Ноги стройные… Но слишком крепкие"…

Когда мы вылезли из заводи, в которой смывали налипший песок, то предстали друг перед другом во всей красе! Да и было из-за чего: Резвон и его команда оказались непревзойдёнными художниками — визажистами! Огромные амебы синяков всех оттенков фиолетового цвета красовались на наших бренных телах. Больше всех был раскрашен я. Сергей мог бы, конечно, претендовать на первенство, но только спереди и с правого бока, А Юрка — на оригинальность исполнения. Его, видимо, били не сапогами, а тяжелыми предметами всевозможных форм и назначений. Меньше всего синяков и кровоподтеков было у тщедушного Феди, и это его откровенно радовало…