Беглая княжна Мышецкая

– Скажу воеводе Ивану Богдановичу, и коль повелит… – не закончив говорить, дьяк Ларион нырнул в дверь приказной избы, чтобы отпить квасу после затхлого воздуха подземелья и уже после этого подняться к воеводе.

Тимошка подмигнул знакомому стрелецкому десятнику, который был за старшего в карауле, назидательно сказал:

– Не спите тут, Трофимка! Может статься, меня воевода пришлет за пойманным вором сопроводить его в острог… Пойду покудова хоть ноги вытянуть на часик-второй.

– Иди, Тимоха, – равнодушно отозвался пожилой стрелецкий десятник, широко зевнул ртом, заросшим рыжеватой бородой, и поднял взгляд к сумрачному, тучами укрытому небу над притихшим Синбирском. – Как бы дождя к утру с казанской стороны к нам не надуло…

* * *

Ранним утром, за час до восхода солнца, обстреляв из пушек рейтарские полки воеводы Борятинского и при нем полк московских стрельцов от воеводы Милославского, войско атамана Разина, поддержанное тремя сотнями конных казаков и стрельцов, навалилось на противника, норовя сойтись не только на близкий ружейный бой, но и на рукопашную схватку, чтобы использовать свое численное преимущество.

Одновременно отряд походного атамана Василия Серебрякова, словно отслоившись от главных сил, быстрым бегом устремился в неширокое пространство между острогом и кремлем. Не вот вдруг стрельцы на стенах кремля, да и сам взбуженный пушечной пальбой воевода Милославский сообразили, что же задумали разинцы? Неужто кинутся на высокие стены кремля вот так, с голыми руками, без штурмовых лестниц? Это все едино что головой надолбы рушить! Но разинские казаки хлынули в ров острога и кинулись к воротам верхней стены. По ним стали густо палить синбирские стрельцы, да с некоторым опозданием по команде командира стрелецкого полка Василия Бухвостова начали стрелять и со стен кремля. Густые клубы порохового дыма на какой-то миг едва ли не целиком укрыли атакующих, а когда он рассеялся, глазам воеводы предстала странная картина происходящего сражения.

– Да что же это творится, Господи?! Погибели на них, что ли, нет? Лезут, как тараканы живучие! Побитых-то во рву нет и в помине! Как же так, а? – Воевода Милославский взъярился не зря, видя, что казаки и понизовые стрельцы бесстрашно лезут на частокол острога, а те, которые добежали до ворот, навалились на них и распахнули так легко, будто они и не были изнутри заперты. Казаки, словно весенний пал по степи, хлынули в острог, а иные, ухватившись за протянутые со стен кушаки или по брошенным вниз лестницам, лезли через частокол, спеша побыстрее очутиться в остроге.

Воеводу Ивана Богдановича едва удар не хватил от увиденного. Со стоном, проговорив чуть слышно, чтобы ближние стрельцы не распознали: «Своровали! Измена!» – он отшатнулся от деревянной стены, крикнул денщика, надеясь, что он где-то рядом.

Андрей Шепелев, чьи стрельцы под утро несли караул в кремле, ответил воеводе, не скрывая своего удивления:

– Не вернулся еще ваш денщик из острога, воевода князь Иван Богданович. А теперь, надо думать, и вовсе там застрянет. Вона какая кутерьма затевается. Отобьются ли синбирские ратники?

– Да не посылал я его утром в острог! – растерянно пробормотал воевода, размышляя, не заспал ли он какого приказания своему денщику? И снова распорядился. – Притащите сюда разинского подлазчика из пытошной! Я его заместо пыжа в пушку велю забить и по ворам пальнуть. А не влезет в пушку, повесить его на высоком глаголе[4]

угловой башни!

Из-за стрельцов к князю Милославскому протиснулся с повязкой на глазу Афонька, за ним четверо воеводских ярыжек. У Афоньки на лице злость вперемешку с растерянностью.

– Я только что из пытошной, батюшка князь Иван Богданович! Караульный десятник сказывал, будто по твоему приказу, ему и пакет за твоей печатью показали, денщик Тимошка Лосев, забрав двух караульных, свел Никитку Кузнецова в острог, якобы к стрелецкому голове Жукову. – И поклонился, а глазом будто спрашивал: так ли было? Или…

– Господи-и, своровал Тимошка! Своровал и разинского подлазчика свел в острог! Афонька, сыщи и приволоки его ко мне! С живого шкуру сниму, чтоб иным неповадно было!

– Коли быть собаке битой, найдется и палка! Сыщу, ежели только его в той кутерьме не порешили! – кивком головы указал на острог.

Левее воеводы кто-то из московских стрельцов громко выкрикнул, указывая рукой вниз, на город.

– Зрите, зрите! Вона, уже и тамошние синбиряне-стрельцы с боярскими детьми, будто собаки, став на дыбки, зев в зев грызутся!

– В народе, что в туче: в грозу все наружу выйдет! Переметнулись синбиряне на сторону атамана Разина!

– Тако же было и в иных городах на Волге…

– Коль нас не пошлют на острог – воровские казаки с тамошними стрельцами и с посадскими быстро сомнут поместных да детей боярских. Добро еще, что воровские казаки до Москвы не дошли…