Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище

Герман ловил каждое его слово, не веря своим ушам. Его будто наизнанку вывернули, встряхнули и показали ему же безо всяких прикрас. И зрелище было так себе.

– Вы правы… Нужно собраться. Я нужен Стефании сильным.

Гротт подался вперед, оперся на локти и напряженно следил за лицом Германа. Света не хватало, чтобы разгадать его собственные чувства, а ощутить их Герман, как и прежде, не мог.

– Скажи мне, Герман, как ты чувствуешь? – вдруг с искренним любопытством спросил Гротт. – Звуками, запахами, ассоциациями?

Они прежде затрагивали эту тему, Герман объяснял, как мог, однако сейчас догадывался, что Гротт добивается чего-то иного.

– Чаще запахами, но в последнее время цветами, – ответил он. – Это причиняет боль. Иногда. Вот тут. – Герман потрогал переносицу и виски. – Но почему вы снова спрашиваете?

Вальтер поджал губы, его беспокойные тонкие пальцы музыканта передвигали по столу пустой бокал, вправо-влево, вперед-назад, выдавая внутреннее напряжение. Он опустил взгляд и сказал:

– А я слышу мысли. Будто живой голос, только внутри моей головы. Ты не говоришь, а я тебя слышу. Я могу узнать почти все, о чем ты думаешь. Прямо сейчас. – Он с вызовом посмотрел Герману в глаза. – И так всегда и везде. Как думаешь, кто из нас больше чудовище, ты или я?

– Вы… – Герман хотел сказать «не чудовище», но слова застыли на языке. – Простите, я не подумал об этом. Наверное, это еще тяжелее, чем…

– Ну конечно, с чего тебе об этом задумываться. Ты… ты не понимаешь, ты не знаешь, каково это – смотреть на другого человека и слышать в своей голове…

– «Прости, но я тебя не люблю»?

Герман сказал это прежде, чем осознал смысл этих слов. Просто осенило, и все. Как будто глаза открылись.

Гротт замер, окаменев от непонятного Герману чувства. Оба молчали какое-то время, пока Гротт не заговорил первым.

– Да что ты знаешь, мальчишка, – устало бросил он и провел ладонью по лицу, как будто стирал несуществующие слезы. – Никакие сенсоры не передадут тебе этого чувства, пока не испытаешь на себе.

И Герману казалось, он знает, о ком идет речь, что за женщина отвергла любовь Вальтера Гротта и до сих пор не может уйти из его головы. Но произносить это имя вслух не стал.

– Вы ее до сих пор любите, но… Почему не пытаетесь вернуть?

– Очень просто. Потому что это нужно было делать сразу, а я счел себя слишком жалким и ничтожным, совершенно ее недостойным. И она поверила в это и нашла того, кто был достоин.

– И вы не хотите, чтобы я поступил так же? Не хотите повторения своих ошибок?

Не верилось, что Гротт был когда-то участником любовной трагедии, но эти взгляды, эта тоска, которую не удержать даже самым сильным ментальным щитом. И Герман рисковал стать таким же, как он.

– И что же мне делать, учитель?

Вальтер долго не отвечал.

– Что делать? – он пожал плечами и поднялся на ноги. – Если бы я знал ответ, все сложилось бы иначе… Кофе будешь?

Переход был очень неожиданным, впрочем, почти сразу Герман почувствовал приближение новых действующих лиц. В дверь постучали, и в итоге кофе Гротт заваривал на всю компанию – декан Кишман, мастер Гош и Герман с Бертом.

– Хорошо, что и курсант Герман здесь. Есть кое-что, что мне хотелось бы обсудить в узком кругу, – сказал Гош. – Вальтер поправит, если я ошибаюсь. Так вот, кажется, я знаю, как спасти вашу принцессу.

Урок 5

Героические поступки иногда заводят очень далеко

Чем дольше они шли по колено в свежевыпавшем снеге, тем тяжелее становилось. И не только физически. Это место будто высасывало из них силы, не позволяло в полную мощность использовать магию. С магическим фоном творились странные вещи, он был разряженным, точно воздух на вершинах гор.

Таков был Виндштейн, попавший под власть узурпатора и убийцы. Как будто сам мир сопротивлялся ему.

– Давайте живее! – подстегнула Ситри, указывая в сторону леса. – Будет легче.

И правда, снега стало в разы меньше, густые кроны и молодая поросль на опушке оберегали от сильных снегопадов. Из-под снежкой корки местами пробивались сухие стрелы травы и кустарника.

Девушки шли впереди, Вильям Варма, взятый для боевой поддержки, пристроился следом. Какое-то время двигались молча, пока вся их мокрая от усталости процессия не уткнулась в небольшой деревянный домик. Должно быть, прежде здесь жил лесник или охотник. Ситри вошла первой, отряхнув с сапог прилипший снег. Порожек скрипел, дверь тоже, но внутри было сухо, а это главное. Варма сразу присел на корточки возле очага. Небольшое усилие, и дрова занялись огнем. Сразу стало светлее и уютнее.

– Откуда тебе известно это место? – спросил Герман. Он не спешил скидывать куртку, как Рене, который чуть ли не с фырканьем стянул с себя мокрую одежду, оставшись в одной майке и штанах.

– Мне рассказал о нем верховный жрец храма, – ответила Ситри. – Я показывала вам это место, помните, хозяйка?

Стефания молча кивнула и придвинулась ближе к огню. В последние дни под действием заклятия, лишь ненадолго приостановленного усилиями медмагов, она постоянно мерзла, и ничто не могло согреть ее достаточно надолго.