Беглецы

Суджа сидела как на иголках, пока Юн-син беседовал с хозяином дома. Они явно обсуждали ее, но она даже не представляла, о каких условиях шла речь. Девушка исподтишка наблюдала за тем, как женщина села рядом с молодым человеком, положила руку на его локоть и что-то ему зашептала. Они оба взглянули на Суджу, и она отвела взгляд. Разговор двух мужчин набирал обороты, и в какой-то момент пожилой фермер, выращивающий дайкон, встал и, сложив руки за спиной, принялся мерить шагами комнату, делая один неторопливый шаг за другим. Юн-син показал рукой на Суджу, убеждая господина Вана вернуться на диван.

Суджа вмешалась в разговор, обратившись к Юн-сину.

— Пожалуйста, давайте поедем! Мои родители будут искать меня, и они заплатят любую сумму! — взмолилась она на корейском.

— Заткнись! — отрезал Юн-син и снова повернулся к Вану, который, крякнув, сел обратно на диван.

Они еще немного поговорили в добродушной и даже шутливой манере, и господин Ван наконец полез в карман своих ватных штанов, достал оттуда стянутую резинкой пачку купюр и бросил ее на стол. Юн-син взял деньги, снял резинку и принялся пересчитывать.

Суджа повернулась к Юн-сину:

— Нет, не продавайте меня этим людям! — Не получив ответа, она схватила Го за рукав и взмолилась по-корейски: — Пожалуйста, не делайте этого! Я обещаю, моя семья заплатит вам! Пожалуйста!

Го высвободил руку. А Юн-син тем временем убрал наличные в карман и кивнул фермеру. Все посмотрели на Суджу.

Девушка крепко вцепилась в кожаную куртку Го. Он оттолкнул ее.

— Нет, нет, нет! — Суджа затрясла головой, когда Го и Юн-син встали с дивана. — Я не могу здесь остаться! Я сделаю все что угодно, чтобы возместить ваши затраты! — выкрикивала она. — Я из уважаемой семьи! Мои дяди придут за вами!

Она бросилась за Юн-сином и Го, однако пожилая женщина преградила ей путь. Суджа попыталась отпихнуть ее, но женщина толкнула девушку в ответ, и Суджа отлетела к фермеру, а тот схватил ее за плечи. Вместе они силой вернули ее в гостиную, а оттуда потащили в боковую комнатушку, все пространство которой занимала большая деревянная кровать. Пока фермер удерживал девушку на краю кровати, его жена принесла длинную веревку и принялась привязывать к столбикам кровати сначала запястья Суджи, а потом щиколотки. Что-то бормоча себе под нос, женщина завязала один узел, затем еще, а потом крепко затянула. В итоге они оставили девушку сидеть на краю кровати, связанной по рукам и ногам веревкой, которая впивалась в тело.

Суджа больше не кричала и не пыталась освободиться. Казалось, она сдалась. Опустив глаза, девушка заметила, что на матрасе виднеются несколько желтых и коричневых пятен. Никакого постельного белья не было — только стеганое одеяло, скомканное у замызганной стенки.

Через открытую дверь спальни ей было видно, как господин Ван задирает Пина, который по-прежнему сидел на диване, широко раздвинув колени и свесив нижнюю губу. Отец дал сыну затрещину, и тот, уходя от удара, случайно сшиб полупустую бутылку с пивом, которая покатилась по столу, упала на пол и закатилась под диван. Мать визгливо и хрипло заругалась на них и схватилась за тряпку. Вытерев разлитое на столе пиво, она поставила бутылки и пустые тарелки на поднос. Затем нагнулась, чтобы вытереть под диваном. Ей пришлось поднимать ноги сына, чтобы пройтись тряпкой по тем местам, где стояли его ступни. Затем женщина выпрямилась и, уже не ругаясь, заботливо наклонилась к сыну и пальцами принялась зачесывать его волосы на одну сторону. Он затряс головой, злобно бормоча ругательства в адрес матери, но она продолжала расчесывать его волосы, и ему пришлось подчиниться. Парень поднял помутневшие глаза, и его взгляд встретился со взглядом Суджи. И в этот момент до нее дошло, для чего родители парня ее купили.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Чин прятался в тоннеле несколько дней, слушая, как приходят и уходят люди, как они рассказывают о дорожных бригадах, тепличных хозяйствах и портах с кораблями, на которых можно переправиться в другие страны. Они произносили названия различных китайских городов: Яньбянь, Байшань, Хэлун, Лунц-зин. Чин повторял эти мандаринские слова, с трудом выговаривая незнакомые звуки, и китайские названия постепенно застревали у него в мозгу, как булавки, беспорядочно воткнутые в пробковую доску. Он в подробностях представлял себе здания и улицы, и потихоньку карта Китая в его голове начала принимать очертания, но это была карта беглеца, полная опасных ям и болот, с заштрихованными и темными областями, которых следовало избегать, с чиновниками и подпольщиками, встреча с которыми тоже грозила опасностью.

Бежав из Северной Кореи, Чин не оказался в безопасности или на свободе: он углублялся в неизвестную местность — китайское подполье, построенное вокруг северокорейцев, охотно бравшихся за любую нелегальную работу. То и дело появлялся кто-нибудь со сведениями о том, где требуются рабочие руки, и новости об этом люди в тоннеле шепотом передавали друг другу.

— В Хэлуне есть огромное жилое здание. Там нужны выносливые рабочие, — сказал кто-то.