Беглый огонь

— Задумывался. По всем имеющимся объективкам: солдат удачи, маргинал, темная лошадка…

— Подбираешь несовершеннолетних девочек в подъездах…

— Ты имеешь в виду?..

— Да. Сашу Лисовскую. Потом поселяешь у себя, потом устраиваешь в интернат…

— Надо же, быстро раскопали.

— И подшили. В нужном кому-то ракурсе. Кстати, где она теперь?

— Саша?

— Да.

— Полагаю, на море. Сейчас лето, а это очень дорогой интернат.

— Так вот: убитая, Макарова Наташа, училась в том же интернате, что и Саша Лисовская. В старшем классе.

— И формально…

— Не формально, а предположительно… Да. Ты вполне мог с ней познакомиться и пригласить к себе. А учитывая твой «моральный облик»…

— Но я же…

— Дрон, ты дрался из-за Лисовской с парнями из пеньковской группировки?

— Это была не совсем драка.

— Тем не менее один из вьюношей, он ныне припухает в Бутырках, святым духом был за часы найден и дал премиленькие такие показания: девочку, Лисовскую, продали тебе пеньковские — для утех. Но вы не сошлись в цене, что и вызвало конфликт с мордобоем.

— Сволочь!

— Работа у него такая.

— Игорь, я с Сашей Лисовской не спал.

— Верю. Но кто еще поверит?

— Ее можно спросить.

— Этого делать никто не станет. Дрон, кому-то нужно набрать на тебя «лыка в строку». Грязную компру. И пока набирают. Успешно. Мне продолжить?

— Валяй.

— Эта девушка, Наташа Макарова, открыла квартиру своим ключом.

— Ей могла дать Саша…

— Мог кто угодно. А мог и ты. Дальше?

— Ага.

— Пришла с полными судками готовых кушаний, загодя заказанных по телефону аж в «Праге». Кем бы ты думал?

— Мной?

— Да. Пришла, прибралась в квартире, все приготовила… Ее пальчики везде.

— Погоди, Игорь! Но ведь кто-то был с ней?

— Нет. Она девственница. Девочку раздели, или она сама разделась, и придушили. Впечатляет?

— Не особенно.

— Никаких других отпечатков, кроме твоих и ее. Причем ты, как особо циничный субъект, с аппетитом откушал водочки с крабовым салатом после убийства… Маньяк? Маньяк. — Игорь помолчал, спросил:

— Ну, что скажешь?

— Ничего. Лучше коньячку еще хряпну.

— Хозяин барин.

Я плеснул себе коньяку, вопросительно посмотрел на Игоря, тот покачал, головой. На нет и суда нет. Хотя пьянство в одиночку, пусть и в компании, признак начинающегося алкоголизма. Впрочем, одному не только пить плохо, но и жить. Одиночество чем-то сродни смерти.

— Чего мрачный? — спросил Игорь.

— А есть повод веселиться?

— Мы живы. А с остальным — разберемся.

— Как я понял, ты таки подписался, Кругов. Игорек сидел в кресле неподвижно, как огромное каменное изваяние.

— Да, я подписался, — произнес он одними губами. — Очень не люблю, когда душат девчонок. Достану и исполнителей, и заказчика.

— По закону?

— По понятиям.

Крутов плеснул себе коньяку на донышко, выпил глотком:

— Дрон, почему ты хотел встретиться в управе?

— Я хочу поговорить с Тамарой.

— Вдовой Крузенштерна?

— Женой.

— С женой?

— Я не уверен, что он убит. Игорь помрачнел:

— Олег, погоди… Я понимаю, Круз был твоим другом… Я читал ориентировку.

Все ясно как день. Никаких разночтений. Шанса спастись у него не было.

— Я не поверю, пока не переговорю с Тамарой.

— Ты полагаешь…

— Да. Полагаю. Дима вполне мог сам организовать собственное «убийство».

Особенно если была вероятность настоящего при новом руководстве «Континенталя».

— Так.

— Возможно, что так.

— Ты настаиваешь на встрече с Томой?

— Да.

— И как ты это себе представляешь? Она с детьми сейчас не просто под колпаком, она под тройным колпаком!

— Ты генерал, тебе виднее.

— Я не могу ни к себе ее вызвать, ни к ней тебя отвезти.

— Думай. В ГУБОП на допрос как свидетеля ее вызвать могут?

— Могут. Если она и приедет, то с кучей охраны и с бандой адвокатов от заботливого Шекало.

— Отсечь?

— Чтобы достоверно — маловероятно.

— В туалет она может захотеть?

— В туалет?

— Ну. Расплакаться, потом пойти умыться. Следователь, что ведет дело, по положению генерал?

— Нет.

— Тогда пусть беседует с ней в генеральском кабинете.

— Это ты к тому, что…

— В генеральском кабинете должен быть туалет. И душ. Нет?

— Да.

— Вот там я и буду ее ждать.

— Хм… Гладко было на бумаге…

— А вот дальше думай ты.

— Угу. — Крутов уже о чем-то напряженно размышлял. — Положим, в здание ГУБОПа я тебя проведу…

— Не сомневаюсь.

— И с кем надо договорюсь…

— Надеюсь.

— Тебе нужно имидж сменить. Ты сейчас в «горячем» розыске, а бдительного сержанта не может просчитать никто.

— Нужно — сменим. Может, мне «сексуальным меньшинством» нарядиться?

— Может.

Крутов оглядел меня оценивающе. Встал. Открыл дверь:

— Настя?

Настя Сударенкова объявилась в довольно мрачной комнате-кабинете во всем блеске и великолепии. Блеск был куда большим, чем на московской улочке: единственной конкуренткой красавице лейтенанту здесь была потускневшая кустодиевская купчиха на стареньком календаре, второй век занятая бесконечным чаепитием. Женщина, конечно, в соку, но я небольшой любитель полненьких. Может, еще время не пришло понять всю прелесть домашних купеческих див?

— Посмотри на этого господина и подумай, что можно с ним сделать.

— Думаю, многое, — усмехнулась девушка. — Шампанское он мне уже предлагал.

— Я в смысле имиджа.

— Изменить до неузнаваемости?