Бегство из рая

– Почему ты не уезжаешь, Николай? – вновь заговорил Хасан. – Ты знаешь последние новости? Россия двинула на нас большую силу. Скоро здесь будет очень много крови. Люди совсем озвереют. Вас убьют. Убьют просто за то, что вы русские…

– Это мы еще посмотрим! – неожиданно для всех выкрикнул молчавший до сих пор Андрей.

Наверно, он хотел, чтобы его реплика прозвучала самоуверенно и грозно, но не справился с волнением, и в голосе пробилась предательская дрожь. Он почувствовал это, понял абсурдность своей фразы, поджал губы и слегка покраснел от досады и злости на себя.

Хасан даже не посмотрел в его сторону, лишь выдержал короткую паузу и, так же медленно выдавливая из себя фразы, проговорил:

– Хороший у тебя сын, Николай – прямой, горячий храбрый, – Андрею показалось, или действительно в последнем слове прозвучала чуть заметная ирония. – Совсем мужчина стал. Я бы гордился таким сыном. Береги его. Береги семью, уезжай.

Он опять замолчал, очевидно, ожидая от собеседника какого-то ответа. Было видно, что ему трудно и неприятно говорить на такую тему одному, и он предпочел бы диалог, но хозяин молча смотрел на него тяжелым застывшим взглядом, не желая облегчить задачу и поддержать беседу.

–Ты знаешь, у меня пять детей, – продолжил Хасан. – Из них трое сыновей. Я твой сосед, я хочу купить твой дом, когда ты решишь уехать. Я дам тебе пятьсот долларов. Здесь и сейчас это хорошая цена. Больше тебе все равно не дадут. Ты мужчина, я знаю, ты не опустишь руки и сможешь начать все с начала там, в России.

Он, наконец, озвучил главное – то, зачем пришел. И теперь, не зная, что еще сказать, просто ждал ответа.

– Так, значит, да? – Николай заговорил, и с каждой фразой в его словах звучало все больше горечи, смешанной со злостью. – Позаботиться, значит, о нас решил, беспокойство проявить. За пятьсот, значит, долларов вот это все. – Он обвел рукой вокруг, как бы охватывая коротким взмахом гостиную. – Щедро, однако, а главное – вовремя. Не много даешь, а, Хас? По нашим-то временам, не переплачиваешь?

В глазах Хасана мелькнул гнев, на скулах обозначились желваки, но он быстро справился с собой и спокойно, очень тихо сказал:

– Я не хочу с тобой ссориться, Николай. Ты всегда был хорошим соседом и желанным гостем в моем доме. И я пришел к тебе как сосед.

– Да-да, Хасан, я понимаю. Как сосед. Так вот я тебе, как соседу, скажу: у меня в гараже парочка канистр с бензином припасена. Я за пятьсот долларов оболью тут все… сожгу на хрен все, что столько лет создавал. Сам строил – сам сожгу. Твой дом далеко, думаю, на него не перекинется.

Хасан медленно поднялся.

– Я сказал все. Я мог бы вообще ничего тебе не предлагать. Ты все равно уедешь, или тебя убьют – я дом займу.

Он направился к дверям. Николай сидел в кресле, опустив глаза, явно не собираясь провожать гостя.

– Хасан? – вдруг окликнул он.

Чеченец остановился уже на пороге, медленно повернулся.

– Я знал тебя все эти годы совсем другим человеком. Почему все так изменилось? Почему ТЫ так изменился?

– Я не изменился, Николай. Никто не изменился. Я тот же. И ты тот же. Просто теперь оказалось, что мы живем в Ичкерии и здесь не место русским. А у меня трое сыновей. И мне нужен твой дом.

Он вышел, тихо закрыв за собой дверь.

С минуту Николай сидел неподвижно, задумчиво глядя на тлеющие в камине угли. Потом, словно усилием воли сбросив охватившее его оцепенение, повернулся к сыну.

– Андрюха, сбегай наверх, позови мать.

Судя по тому, что Наталья появилась лишь спустя несколько минут, она пыталась расспросить Андрея, о чем отец говорил с Хасаном. Она спустилась по лестнице, тревожно глядя на мужа, тихо села за стол, по давней привычке нервно теребя на пальце обручальное кольцо.

– Иринка там мультики смотрит. Вообще-то, ей ложиться пора, но я пока не стала ее тревожить. – Произнесла она просто для того, чтобы что-то сказать.

– Собирайся Наталья, – сказал Николай. – Бери только самое необходимое, что в «Волгу» влезет. Как соберемся – поедем. Попробуем добраться до Пятигорска, у Лидки на первое время остановимся.

– Да у меня уже давно почти все собрано. Иркины вещи упакованы, все, что нельзя оставить – документы, там, деньги, фотоальбомы наши, все ценное – уложено. Ты что, не замечал до сих пор?

Она говорила тихо, в голосе слышался испуг. Сама столько раз уговаривавшая мужа уехать, сейчас, когда ее желание вдруг стало исполняться, она внезапно испытала страх перед предстоящей дорогой, тоску по оставляемому навсегда дому, в котором прожито столько не самых плохих лет.

– Да, действительно, – грустно усмехнулся Николай, обведя взглядом опустевшую каминную полку, с которой исчезли многие редкие и экзотические сувениры и фотографии в рамках, – не замечал, оказывается.

– Коля, ты что, прямо сейчас хочешь ехать? В ночь? Может, утра дождемся, страшно как-то, ночью-то.