Бегство из рая

Допив остававшийся на дне коньяк одним большим глотком, он небрежно плеснул себе почти полфужера, с чуть слышным кряхтением поднялся на ноги и медленно, с задумчивым видом собирающегося с мыслями человека побрел по кабинету. Макс следил глазами за шефом, молча ожидая продолжения монолога. Дарганов вновь подошел к окну, за которым в начинающихся сумерках уже появилась редкая пока россыпь огней, и замер в той же позе, в которой встретил Макса.

– Да-а. Вика моя, вернее – уже твоя, сам понимаю, не подарок. Упустил я ее. Мать у нее рано умерла, а из меня какой отец? Неделями в разъездах, да и в Москве когда – дома только ночую. Так с раннего детства и повелось: няньки-гувернантки-воспитательницы, любое желание – только глазом моргнуть, единственная дочь, центр вселенной. Видел ведь, какую жизнь она обслуге устраивает, понимал, что вмешаться надо, делать что-то, а что – не знал. Да, наверно, не очень то и хотел, думал: повзрослеет – изменится. Потом, когда учиться в Лондон поехала, надеялся, что хоть там-то ума наберется. Набралась… вернулась вообще неуправляемая – авторитетов никаких, деньги – грязь, в бизнесе – быдло с комплексами неполноценности, политики – выродки-импотенты. На парней, которые вокруг нее вились – понятно, все достойные, ее круга, – смотрела с брезгливой жалостью, типа, «сыночки-мажоры, без папашек своих не способные ни на что». Связалась потом с какими-то… службе безопасности вместе с ментами целая неделя понадобилось, чтобы шваль всякую отвадить от нее напрочь.

И тут ты нарисовался такой – герой-альпинист, покоритель вершин, папашку спас опять же. Такой типаж ей был внове. Ты оказался не похож ни на кого из тех, к кому она привыкла – ни на богатых балбесов-сыночков, ни на вечно обдолбанных хипарей-пофигистов.

Дарганов повернулся спиной к окну, посмотрел на Макса, хлебнул коньяк, уже не смакуя, как воду, поморщился, поставил фужер на рабочий стол.

– С тобой за эти годы она, конечно, сильно изменилась, дурь всякая повыветрилась. Опять же, матерью стала, а материнство мозги бабам почти всегда на место ставит. Вот только к делу моему интереса у нее ноль. О карьере деловой, как ты сам знаешь, даже слышать не хочет. А какая бизнес-леди получилась бы – с ее характером, внешностью, образованием, да с моими возможностями! Какими делами крутить могла бы! Ну, да ладно, бабы – они и есть бабы, не всякую такая судьба прельстит. Только я, Макс, вот это все, – он широко развел руками, как бы стараясь охватить все пространство огромного кабинета, – больше четверти века выстраивал. Еще в совке начинал, при Горбаче. И под следствием и под пулями ходил, на государевой службе сколько задниц вылизал, пока первые заработки пошли, сколько раз потом все кровно заработанное приходилось отдавать и заново начинать. И партнеры кидали и начальники. А потом я кидал, потом мне задницу лизали те, кто удавил бы, не задумываясь. Сам в крови не замарался – такого греха не было, – но с теми, кто в крови по уши, дела имел, и кровью этой пролитой для своей выгоды пользовался, не брезговал. И что теперь? Я, Макс, тебе не говорил, и Вике тем более. Врачи в последнее время темнят что-то. В брюхе моем им, понимаешь, чего-то не нравится. Толком не говорят ничего, говнюки-дармоеды, да я сам чувствую: не тот стал… ну, ладно, не о том сейчас.… Раскудахтался я как-то, а, между тем, по делу серьезному тебя позвал.

«А ведь он, и правда, как-то быстро постарел». Макс впервые обратил внимание на четко обозначившиеся под глазами шефа темно-синие мешки, вспомнил, что в последнее время иногда замечал в нем признаки крайней усталости или плохого самочувствия. Макс никогда не придавал этому особого значения, привычно списывая на обычные последствия пятнадцатичасового рабочего дня и постоянно растущий груз проблем с управлением корпорацией. Но после последних слов Дарганова он невольно вспомнил события почти шестилетней давности, когда ему пришлось познакомиться с будущим тестем, и только сейчас поразился перемене, произошедшей с этим сильным, казалось, несгибаемым человеком за такой короткий срок.

Глава 2.

Вечером, когда группа получила команду «отбой», стояла идеальная погода, и очень хотелось верить, что неутешительный прогноз, полученный при регистрации маршрута на базе МЧС, окажется простым недоразумением. В тихих безветренных сумерках на темнеющем небе робко проявлялись первые звезды. Вечерние тени сгущались на дне Геналдонского ущелья, постепенно скрывая лежащее на нем тело смертоносного ледника Колка. Некоторое время единственным источником света еще оставалась освещенная последними солнечными лучами вершина горы Майли-Хок, возвышавшейся в верхнем торце ущелья грозной снежно-ледовой стеной.

Но за ночь нагнало плотную многослойную облачность, и к утру зарядил нудный мелкий дождь, отдававшийся на стенах палаток не дробным стуком, как положено нормальному дождю, а чуть слышным шелестом.

– Макс, что будем делать? Эмчеесовцы говорили, что циклон на подходе, похоже, не соврали.