Белая Бестия (СИ)

— Ну куда ж без тебя, — улыбнулся Одинцов, дружески похлопав ротмистра по плечу. — Да остынь, говорю, взорвешься. Паспорта для тебя нового не нашлось, но есть справка на подрядные работы от строительной фирмы «Арман и сын».

— Я Арман или сын?

— На имя Армана Готье. Значит, папаша. Ха-ха. Маскарад свой скандинавский наденешь и вперед. Правда, в рыжей морской бородке ты похож на спившегося рыбака-неудачника, но ничего не поделаешь, искусство, как известно, беспощадно к своим создателям. Больше уверенности в лице и всё получится. Ну, а если серьезно, в Париж мы выдвинемся вслед за Анной Владимировной. Если господин Тужилин составит нам компанию, то мы…

— Составлю, давно хотел побывать в Лувре, — с готовностью сказал тот.

— Вот и замечательно.

— Забыли спросить моего согласия, — нахмурилась Анна.

— Вы против?

— Да. Но у меня нет выбора. Кроме как с Антоном Ивановичем, мне нужно встретиться с еще одним человеком.

— Только с моего ведома, Анна Владимировна. До 8-го числа вам нужно находиться в отеле или недалеко от него.

— А с чего вы вдруг раскомандовались, поручик? — возмутилась Белоглазова. — Кто вас вообще уполномочил?

— Обстоятельства, Анна Владимировна. — Мы должны остановить красных террористов.

На это ни у кого возражений не нашлось.

Сентябрь 1924, Париж.

Отель на Rue de Douai, 31 оказался уютным и тихим. В нем жили мелкие торговцы, коммивояжеры, муниципальные клерки, несколько семей из Польши, стайка щуплых норвежских студентов и отставной полковник финской армии, вечно сидевший за рюмкой вермута в местном баре. Всего человек сорок постояльцев, не обращающих внимания друг на друга.

Анна поселилась на третьем этаже отеля с крутыми старинными лестницами, выстланными красными коврами, пахнущими мышами и сыростью. Но это её не раздражало. Номер был довольно просторным и выходил широкими окнами на базилику Сакре-Кёр, музей Монмартра и остальные архитектурные прелести Парижа.

Несколько дней она бродила по старинным улочкам города, сидела до позднего вечера в различных кондитерских кафе, бесцельно бродила по магазинам. Но, как и велел Одинцов, далеко от отеля не удалялась. Правда, пару раз всё же прокатилась на парижской подземке, чему осталась очень довольна. Раньше не представлялось случая побывать в этом изумительном городе.

Но где бы Анна ни была, каждую минуту думала кто, как и когда к ней подойдет. Через своих «соратников» Одинцов, по его словам, распространил информацию, где живет Белая бестия, ставшая непримиримым врагом русских офицеров-эмигрантов, возглавившая радикальную коминтерновскую организацию «Красная Ривьера». Она опасалась, что о ней могут узнать те самые белые офицеры, выследить и просто пристрелить. Они же не знают хитроумного плана по ее внедрению в настоящую красную банду террористов.

Утром в среду Анна выпила чашку кофе с шоколадным круассаном в кафе отеля. Затем отправилась на прогулку. До встречи генерала Деникина с великим князем Николаем Николаевичем в «George V» оставалось три дня. И никаких известий от Одинцова. А если он все это придумал, если поручик и есть организатор убийств русских офицеров? — думала не раз Анна. — Недаром ведь изначально ее подозрения пали на него. Но нет, слишком сложно. И для чего тогда было ему отправлять ее вместе с Бекасовым и Тужилиным в Париж? Деникин… неплохо бы было встретиться с Антоном Ивановичем до субботы.

Да, твердо решила Белоглазова, так будет лучше. Нужно найти генерала Деникина. А еще того человека, о котором она почти никогда не забывала. Нестора Ивановича Махно. Батька никак не шел у нее из головы. Его трагическая, противоречивая, но честная натура очень ее интересовала. К тому же он прислал ей телеграмму. «Вспоминаю с уважением. Выражаю революционную солидарность. Надеюсь на нашу встречу». Встречу…

Белоглазова дошла до улицы Пьера Фонтена, заглянула в магазин шляпок. Та, которую она приобрела в Грасе, имела слишком темную вуаль и теперь она желала её заменить. Мадам помогла ей примерить несколько шляпок. И только последняя, из прованской соломки, с короткой бежевой вуалью чуть ниже глаз, ей приглянулась. Анна вертелась возле большого зеркала, когда в нём, за ее плечом, появилось мясистое, небритое мужское лицо. Правую щеку человека прорезал шрам, чуть поменьше прорезал лоб над левой бровью. На носу бородавка. На мужчине была коричневая кепка в крупную клетку. Он улыбался большим, лягушачьим ртом.

— Ce chapeau vous va tres bien, — сказал он с тяжелым славянским акцентом. Анне было приятно услышать комплимент по поводу ее выбора — «вам очень идет эта шляпка». И тут же её словно пронзило шилом. Не может быть!

Она резко обернулась. Шляпа, задев шторку примерочной кабинки, упала на пол. Но Анна не торопилась ее поднимать.

— Костя, ты?!

— Я, Анна Владимировна, — ответил мужчина по-русски. — Вы необычайно похорошели.

Анна была поражена как молнией. Кого-кого, но Костю Талого, которого спасаясь от бандитов, раненного, она вынуждена была оставить в сарае, меньше всего готова была встретить в Париже.

— Живой, — выдавила она.

— Увы.

— Почему же «увы»?