Белая борьба на северо-западе России. Том 10

Немедленно доложил об этом Ветренко. «Да пошлите его к……….», – лаконически ответил генерал. Я поехал к капитану Бушену²²⁷

, командиру 2-го дивизиона, с тем чтобы подать по команде рапорт, излагающий мою точку зрения и содержащий мой отказ от командования батареей в случае повторения Сулковским его требований. Бушей меня стал уговаривать: «Бросьте, не волнуйтесь, Александр Сергеевич, я все это улажу». И действительно, я больше ничего по этому поводу не слышал и сохранил и лошадей, и панораму, и седла. Правда, Бушей знал, что я все это делал для поддержания боевого уровня батареи.

* * *

Во время последних боев нам постоянно попадались в руки красные газеты. Из военных обзоров Троцкого видно было, что наша армия ему казалась не опасной. Неожиданное падение Пскова, арест Балаховича объяснялись красными как первые признаки разложения армии Юденича. В то время все внимание Троцкого было обращено на Южный фронт, где успешное продвижение генерала Деникина создавало угрозу Москве. Красные газеты хотя официально и отрицали значение рейдов конных масс Мамонтова²²⁸

, но, по-видимому, главный успех Деникина приписывался именно этим отрядам. Наряду со статьями, в которых умалялось значение набегов белой конницы, в газетах появлялись призывы Троцкого записываться в красные конные полки. Все уроженцы Кавказа должны были являться для регистрации и записи в «Красную Дикую дивизию». Наш фронт считался мало боеспособным, хотя всякое наше продвижение должно было встречаться сильным сопротивлением ввиду важности направления и близости к «Красному Питеру». Единственным интересующим большевиков пунктом на занятой нами территории был Гдов, завладение которым давало им козырь для политической пропаганды. Поэтому красные не отказывались от попыток овладеть им. Неудачно ткнувшись на нашем участке, они неминуемо должны были попытаться достигнуть успеха на другом направлении, и действительно, скоро начали приходить сведения об атаках на фронте 1-й дивизии.

Мнение красных о слабости и начавшемся развале нашей армии было неверным. В нашей дивизии настроение солдат очень улучшилось после удачных боев и прибытия на фронт новых орудий из Англии. Правда, эти пушки были в большинстве случаев брак из остатков от прошлой войны, а потому очень быстро портились. Так, например, из четырех орудий, приданных к нашей дивизии, только первые дни были исправны все четыре. После первых же боев две [пушки] испортились и к началу наступления на Петроград остались лишь две, да и те были исправны, пока из них не стреляли. После первых же выстрелов под Гатчиной орудия эти поочередно выбывали из строя. Кроме того, снаряды часто давали недолеты, что объяснялось нашими артиллеристами неполным сгоранием пороха. Одновременно с тяжелой артиллерией в армию пришли и танки. Сообщали об удачных действиях их под Гдовом.

Существование Северо-Западного правительства мало чем отражалось на жизни фронта. Ближайшая к фронту местность подчинялась военным комендантам, и представителей правительства у нас в тылах не было видно. Изредка с усмешкой передавали слух о том, что на фронт приезжал представитель министерства почты и телеграфа для «урегулирования доставки газеты «Свобода России» в войска» или какой-либо другой со столь же значительным поручением. Общение армии с правительством не существовало, и оно солдат не интересовало. Передавали, что один из министров пытался говорить с солдатами бронепоезда, но в результате его длинной и проникнутой социалистическим духом речи один из солдат заявил ему, что он вполне с ним согласен, что давно пора всех социалистов истребить.