Белая камелия

Когда-то здесь был сеновал — это выдавали оставшиеся на потолке стропила. Но большая дверь, через которую сено скидывали во двор, была убрана, и вместо нее устроено арочное окно. По трем сторонам комнаты вдоль стен тянулись обшитые набивным ситцем диваны. Дымчато-серый персидский кот нежился на утреннем солнышке.

Но больше всего Серену поразила сама комната. В одном конце удобно расположился под застекленной крышей мольберт, на котором стояло незаконченное полотно. Рядом с ним на кухонном столе была разложена целая коллекция тюбиков с краской.

— Это мастерская Джона, — объяснил Ник. — Теперь идем ко мне. — Подхватив Серену под локоть, он повел ее в другой конец комнаты.

Там стоял письменный стол, заваленный книгами и пачками бумаги. Посередине стола стояла большая серебряная чернильница.

— Так, что у нас еще есть? Вот прекрасный костюм-тройка. Ношу его целый год, а он все как новенький. А вот — шедевры Джона. — Он небрежно махнул рукой на стену.

Серена медленно подошла к картине, которая висела ближе к ним. Там была изображена темноволосая девушка. Она сидела на том низеньком диванчике под окном, который стоял сейчас у Серены за спиной, и играла с котенком — видимо, это был тот самый персидский кот в детстве. Смеющееся лицо девушки было повернуто к зрителю и смотрело с полотна прямо на Серену. Это лицо поражало своей красотой.

Серена смотрела на портрет, не в силах оторваться. Она совершенно не замечала, что Ник стоит рядом, тоже глядя во все глаза, но уже на лицо самой Серены. Ему вдруг очень важно стало понять, как воспримет эта девочка портрет, который, как он не сомневался, был лучшей работой Джона.

— Какой живой портрет, — прошептала Серена едва слышно. — Я бы, наверное, ее узнала и в жизни.

— Нет, ты бы ее не узнала, — с уверенностью сказал Ник. — Потому что на портрете эту живость придает ей вдохновение Джона, а в жизни она не такая.

— Что вы имеете в виду? — удивилась она.

— Эта девушка, — он презрительно указал на портрет черенком трубки, — глупа как пробка. Красива — да, не спорю. Джон оживил ее своим талантом.

Серена молча покачала головой и перешла к другой картине, а Ник остался на месте. Его поразила глубина и чуткость натуры этой девушки. Откуда у этой деревенской простушки такая утонченность суждений?

Вошла мисс Твист, и Ник точно очнулся от забытья.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил он нарочито бодрым голосом, и Серена сразу обернулась.

— По-моему, это прекрасно, — искренне сказала она.

Мисс Твист презрительно фыркнула.

— А по-моему, просто мазня, — заявила она без обиняков.

— Но… — начала было Серена и замолчала. Вспомнив обстановку в доме мисс Твист, ее уродливую викторианскую мебель, Серена поняла, что пожилая дама едва ли сможет оценить живопись Джона по достоинству.

В этот момент дверь внизу распахнулась, и послышались чьи-то голоса.

— Это, наверное, Джон, — сказал Ник и перегнулся через перила. — Поменьше шума, друг мой. У нас в гостях дамы!

— О! — Шаги замедлились. Потом перед ними появилась голова, плечи и наконец возникла вся высокая разболтанная фигура Джона Дейна.

Первым впечатлением Серены было разочарование. Она-то представляла себе художника писаным красавцем! Но, увы, Джон разочаровал ее: длинный нос и редкие пряди соломенных волос не могли его украсить. Разве только глаза…

Джон оказался к тому же болезненно застенчивым, и Серена не поняла ни слова из того, что он промямлил, когда Ник представил его им. Тут мисс Твист позвала ее. Обе потратили не меньше часа, чтобы хоть как-то преобразить запущенную холостяцкую квартиру. Потом они приготовили чай, собрав на поднос разномастные блюдца и чашки. Мисс Твист захватила с собой из дома собственноручно испеченные пирожки и заранее приготовленные маленькие бутербродики.

— Думаю, на некоторое время вам хватит, — с удовлетворением заключила она.

— Ты просто чудо, Эмма, дорогая моя! — рассеянно похвалил ее Ник. Но сам он не спускал глаз с рук Серены. Она уже допила чай и сидела, глядя в окно, а руки спокойно лежали на коленях. Ника всегда безумно раздражали суетливые женщины, а эта девушка сидела удивительно неподвижно. Серена — это имя означает «безмятежная», и оно ей очень подходило.

— Я взяла твое грязное белье, — тем временем продолжала поучать Эмма. — По-моему, ни на одной рубашке нет пуговиц. Представить не могу — как только одежда на тебе держится.

— Оставь это, дорогая, — проворчал Ник, но мысли его были далеко: Джон тоже заметил руки этой девушки — не сводит с них глаз. Так, разумеется, он захочет писать ее портрет… Но Ник был не уверен, что ему самому этого хочется. Да что на него нашло? Кто она ему, эта девочка?

Серена быстро обнаружила, что ее вкусы в одежде далеки от вкусов Эммы Твист как небо от земли.

— И конечно, белое. Только белое. С голубым поясом. И может быть, вплетем тебе в волосы розовые бутоны, — вслух мечтала старая дама.

— Дорогая мисс Твист, — не выдержала Серена. — Не кажется ли вам, что я уже слишком взрослая для такого наряда? Знаете, мне ведь уже исполнилось двадцать два.