Белая колбаса любви

Оставшись одна, я сразу же позвонила Ленкиному Вовке. Тот уже был в курсе событий (Ленкина оперативность радовала), поэтому моей просьбе вроде не удивился.

— Вовка, мне нужно узнать, кого я пригрела у себя в доме, — заныла я.

— А спросить у них не судьба?

— Так кто же правду скажет? — вздохнула я.

— Ох, Соня, ты слишком доверчива. Впустила в дом людей, даже не поинтересовавшись, кто они. Может, тебе и правда лучше уехать? У нас сейчас неспокойно, а там хотя бы мама.

— Еще один. А когда у нас будет спокойно? То-то и оно… Я обязательно уеду, вот только от шантажиста избавлюсь. Ну, или он от меня.

— Какого шантажиста? — обалдел Вовка. Ага, про шантажиста Ленка доложить забыла.

— Мне звонят и требуют какие-то деньги. Большие. Ты что-то про это знаешь?

— Вот что, — подумав, сказал Вовка, — давай данные своих гостей, я все узнаю. А завтра подъезжай ко мне на работу в обед, поговорить надо.

Переложив вой заботы на плечи Вовки, я немного успокоилась, приняла душ и стала размышлять, что не худо бы обзавестись охраной. Решив заняться этим вопросом завтра, я лежала и читала книгу, пытаясь попутно придумать сюжет для своей, как в дверь кто-то пошкребся.

— Софа, — печально вздохнула за дверью Пелагея. — Я заснуть не могу. У маменьки твоей часом молитвенника нет? Как-то неспокойно мне, а вдруг ко мне явится дух Бориса?

Я нехотя впустила ее в комнату, скроив страшную гримасу. Гримаса призвана была дать понять Пелагее, что я думаю о нашествии духов. Она ее проигнорировала, пристроилась в кресле и загрустила:

— Эх, был бы жив Борька, вот бы мы зажили. А так… Кому я нужна, считай, что сирота, и тебя вот стеснять не хочется, — тут она увидела на моей тумбочке коробку конфет и ходко потрусила к ним, разом забыв про свои стенания.

— Пелагея, сейчас вроде бы пост, — кашлянула я.

— Оно конечно так, да вот силы воли у меня вообще нет. Но я над этим работаю. Сладкое я люблю без меры, так как в детстве была лишена многих радостей. Мамка на двух работах, а батя все пропивал. Где уж тут сладкое есть?

Я устыдилась своих слов и подвинула ей коробку. Человек так страдал, а я конфет пожалела. Незаметно мы увлеклись разговором, Пелагея, в основном, рассказывала про явление душ усопших родным и особенно напирала на необходимость заказать Борису сорокоуст за упокой. Я заверила ее, что завтра обязательно свожу ее в храм, и зевнула:

— Слушай, Пелагея, а тебе спать не хочется?

— Хочется, только туда я не пойду. Боязно.

— Днем ты там спала, даже храпела, — съязвила я.

— Так это днем, а ночью все потусторонние силы активизируются…

— На кровать не пущу — рыкнула я. — Я ночью ворочаюсь, так что мне место надо. Я даже Мотю выгоняю. — Ладно, если хочешь, ложись на кушетке, — сменила я гнев на милость, видя, как Пелагея обреченно поплелась к выходу. — Ты, конечно, высокая, но кушетка длинная, как раз влезешь. Только не болтай всякую ерунду про духов.

Я дала ей подушку с пледом, и бедная родственница неплохо устроилась в углу комнаты. Оттуда еще какое-то время доносились звуки: Пелагея рассказывала про святого Пантелеймона. Под звук ее голоса я задремала. Снился мне Борис, жующий колбасу и укоризненно смотревший на меня откуда-то свысока, от чего я чувствовала себя крайне неприятно и во сне очень мечтала проснуться. Мои молитвы были услышаны, но приятным мое пробуждение мог назвать разве что чокнутый.

Кто-то сопел мне в лицо.

«Как Мотя оказалась в комнате? — промелькнуло в голове. Я же ее собственноручно выставила за порог. Может, забежала вместе с Пелагеей? Сейчас начнет лизать мне щеки…».

Я машинально ткнула рукой вперед, надеясь попасть по ее наглой морде. И тут… Сон буквально слетел с меня, потому что я держала в руках чей-то нос. Сухой и человеческий. Машинально я ощупала прилагающееся к нему лицо и похолодела: надо мною точно склонился человек, а не собака. А еще на нем была маска или шапочка с прорезями для глаз. Может и колготки, в тот момент здраво размышлять я не могла. Тут до меня дошло, что мои ноги связаны. Видимо, спала я крепко и ничего не почувствовала.

«Наверное, я все еще сплю» — облегченно подумала я и решила попробовать закричать. Во сне это, как правило, затруднительно. Но тут сопевший ловко прижал руку к моему рту, и я услышала звук отматывающегося скотча. Замычав, я попыталась укусить его за палец, но злоумышленник оказался быстрее меня. Заклеив мне рот, он довольно хмыкнул.

«Вот и все, сейчас убьют!» — пронеслось у меня в голове, и я настроилась на то, что сейчас вся жизнь должна промелькнуть у меня перед глазами. Я поерзала, устраиваясь поудобнее: не хватало попкорна и колы.

Тут послышался шорох, и за спиной грабителя мелькнула какая-то тень. Ага, поняла, нападавших двое…