Белая колбаса любви

— Это, конечно, конфиденциальная информация, — нахмурился второй тип, с усиками. — Но, чтобы вы понимали, поясню: наш хозяин все больше по оружию, а Чернов — тот прибрал к рукам игорный бизнес. Интересы не пересекались и удавалось сохранить видимость равновесия, хотя, конечно, каждый стремился стать главным в области. Примерно год назад Борис подкинул нашему хозяину идею прибрать к рукам еще и «сами знаете что». Это сумасшедшие деньги. Оказывается, эту же идею он подкинул и Чернову. Оба охотно снабжали его деньгами, надеясь на его протекцию.

Заявить напрямую о пропавших деньгах — значит, признать, что собирался разинуть рот на чужой и весьма опасный каравай. А еще первым нарушить равновесие. Начался бы передел, а трупы нам сейчас ни к чему. Ахмет собирается в политику идти, раз уж место Бориса освободилось.

— Ясно, то есть вы выжидали и следили друг за другом в надежде, что кто-то себя выдаст или информация о деньгах где-то просочится? — протянул Алексей.

— Примерно так, хотя нам резоннее было и вовсе оказаться от этих денег, чем затевать из-за них побоище. Конечно, как только выяснилось, что это не происки Чернова, Ахмет приказал разобраться: кто-то проявил неуважение и из-под носа бабло увел. Такое спускать нельзя, иначе молодняк полезет. Так что параллельно прорабатывали все версии. И вот что выяснилось: начальник охраны Бориса, Сергей Зверев — не просто так появился. Он из Москвы, от одного очень важного дяди. Слыхали может, Джамал? Ну, это для своих он Джамал, а для нас — Джамалиев Андрей Витальевич. Тот хотел нашу область под себя подмять, начал с завода и местной власти. Борис артачился. Вот он своего человечка и прислал, чтобы тот в ситуацию на месте вник, к Борису подход подобрал.

— Он должен был его убить? — ухмыльнулся Толик.

* * *

— Этого мы не знаем, скорее всего, да. И тут Зверев этот и Борис погибают, а деньги исчезают. Джамал тут явно не при делах, раз уж Зверев его человек и послан был им на разведку. К тому же, есть информация, что сейчас он своих людей сюда прислал разобраться в ситуации. Значит, что-то ему не понравилось.

— Вы подозреваете, что Зверев мог кому-то проболтаться о деньгах, за что и поплатился? Хотел кинуть хозяина и свалить, сорвав солидный куш?

— Вот это и выясняем. Ладно, мы за вдовой все равно будем наблюдать, потому что убийца рано или поздно появится в поле зрения. Она — наш шанс поймать этого типа, если все, что происходит вокруг нее сейчас — не какая-то лажа. Тот, кто стрелял в пасынка и хотел ее подставить, явно не успокоится, пока не добьется своего. Если что-то новое узнаете, звоните. А если болтать лишнее начнете — вам же хуже. Не забывайте, вы на нашей территории.

Типы кивнули на прощание и удалились неспешной походкой. А я так и сидела, открыв рот. Значит Зверев — засланный казачок. То-то он мне не нравился: все время рыскал по заводу. Зубы скалил, а сам задание выполнял. Поделом ему.

— Что же это получается, — разволновалась Пелагея, — мы у них вроде подсадных уток? Ждут, когда убийца на нас нападет, чтобы самим к деньгам подобраться?

— Сто раз тебе это говорила, стали бы они о нас просто так заботиться, — хмыкнула я.

— Только я не пойму: убийца должен был деньги сразу забрать и свалить, чего он теперь рыпается на нас?

Я пожала плечами:

— Кто же знает? Может, он все это время наблюдал за ситуацией со стороны. А как увидел, что все зашевелились и стали в этом деле копаться, решил быстренько любопытных убрать. Скорее всего, убийство Петьки повесили бы на меня: в машине совершенно случайно нашли бы пушку, из которой стреляли. Либо еще вариант, который нравится мне меньше: нас убивают, трупы закапывают, а по косвенным уликам выходит, что денежки все это время были у нас, и мы решили свалить на остров Бора-Бора или куда подальше.

— Это какие такие улики? — ахнула Пелагея.

— Ну, к примеру, с моего номера прислали бы смс-ку Алексею: люблю, не могу, но бабки дороже, потому прости и прощай.

— Вот это у тебя фантазия, шикардос! Сразу видно — писатель, — с уважением заметила Пелагея.

Мы так увлеклись обсуждением грозящей нам опасности, что не заметили, как Толик подошел к балкону и весело взирал на нас, попивая чай. Наши коленно-локтевые позы недвусмысленно говорили о том, что мы подслушивали, и мне стало стыдно.

— Красавицы, что это вы там делаете? Никак гимнастику? — в его голосе мне послышалась насмешка, поэтому я, гордо вскинув голову, встала, отряхнулась и, приветственно кивнув, с видом царствующей особы удалилась переодеваться.

— Темный ты человек, Толик, — вставила свои пять копеек Пелагея, пытаясь разогнуться, — это же йога. А ее на воздухе практикуют.

Тут она зацепилась краем ночной рубашки за ручку балконной двери и, не удержавшись, ткнулась носом в порог.

— Отчего же, про йогу наслышан. Вот это, к примеру, поза «собака мордой вниз», — серьезно ответил Толик, а я не выдержала и рассмеялась.

— Хорош зубы скалить, заколыхалась, — обиделась Пелагея, — пошли воплощать план в жизнь. И не успела я открыть рот, как та снова выскочила на балкон и зычно проорала: