Белая лошадь, черные ночи

― Ну кто-то же назвал тебя.

Он перекладывает недоеденное яблоко из одной руки в другую, пока в его глазах мелькают воспоминания. Я не ожидаю, что он откроет мне чертоги своего разума, поэтому для меня становится шоком, когда он говорит, запинаясь:

― Был один вор. Джоки. Он присматривал за мной, когда я был мальчишкой. Он устраивал уличные бои. В Дюрене детям не разрешают драться за деньги, но это все равно происходит.

Я поднимаю брови. Ситуация кажется деликатной, словно любое резкое движение заставит Вульфа замереть, как пугливого кролика.

― Мне жаль это слышать.

Он смотрит на меня странно, как будто никогда раньше никто ему не сочувствовал. Затем он прочищает горло.

― Лорд Райан увидел меня в одном из боев, устроенных Джоки. Он решил, что поцелованный богом боец примерно его возраста будет хорошим спарринг-партнером, и его отец, лорд Берольт, разрешил мне тренироваться в академии Золотых Стражей. Это частная армия Валверэй. Они дали мне фамилию Блейдборн⁴, а позже, когда решили, что мои навыки больше подходят для охоты, сменили ее на Боуборн.

― А твое первое имя?

― Райан стал называть меня так за мою способность выслеживать волков.

Я откусываю последний кусочек яблочной мякоти от сердцевины и мягко спрашиваю:

― А как тебя зовут на самом деле?

Его голова дергается в сторону, он мгновенно качает головой. Он не хочет говорить.

― Расскажи мне? ― Я проглатываю последний кусочек яблока. ― Пожалуйста?

Его тело вздрагивает при этом слове так же сильно, как если бы я дала ему пощечину. Теперь я могу сказать, что добрые слова заставляют его чувствовать себя некомфортно. Они поднимают его стены так же быстро, как если бы я достала нож. Он швыряет яблочную сердцевину вглубь леса, и я уверена, что до конца ночи он не скажет ни единого слова, кроме необходимых указаний.

Но он тихо бормочет:

― Ба́стен.

Он выталкивает это слово будто с усилием, словно его язык не произносил его уже много лет. Затем вскакивает, как будто ему стыдно, и начинает копаться в мешке. Вокруг нас раздается стук падающих желудей, сбиваемых ветром.

Бастен, ― повторяю я про себя. Что-то в этом моменте меняет мое отношение к нему. Теперь я вижу поцелованного богом мальчика, никому не нужного и живущего на улице, благословленного и проклятого одновременно. Черт, это не так уж сильно отличается от того, как росла я, только вместо боевой арены я была заключена в монастырские стены.

― Тебе идет, ― говорю я ободряюще.

Он фыркает.

― Бастен Бастард ― ты права.

― Я не это имела в виду.

Между нами воцаряется молчание, солнце опускается за горизонт. Звезды начинают по одной появляться над головой, словно не желая затмевать друг друга. Мы заканчиваем есть, и я отношу сердцевину яблока Мист, чтобы она могла насладиться последним кусочком.

Он назвал мне свое настоящее имя, ― говорю я ей.

Неважно. Я все равно ему не доверяю. ― Она насмешливо фыркает в сторону Вульфа, а затем доедает яблоко. ― Но яблоко помогает.

Вульф достает из мешка сложенное одеяло. Я вижу, что он напряжен, когда подходит ко мне, а затем бесцеремонно швыряет его на мои колени, будто это какая-то грязная тряпка. Но на самом деле это роскошная, мягкая шерсть, которой, похоже, никогда не пользовались, такая же тонкая, как покрывала в поместье моего отца.

Ночь за ночью я спала на твердой земле. А теперь он дарит мне одеяло?

Я озадаченно смотрю на него.

― Зачем это?

― Надоело слушать, как ты дрожишь всю ночь. Это мешает мне спать. ― Когда я все еще смотрю на него в недоумении, он ворчит: ― Возьми. Это приказ.

Развернуть одеяло со связанными запястьями ― не самая простая задача, и после моих нескольких неудачных попыток натянуть его на ноги, он нетерпеливо вздыхает и приседает.

― Позволь мне.

Его руки быстро расправляют одеяло на моем теле. Он оборачивает его вокруг моей спины и подворачивает спереди, чтобы подоткнуть под мои связанные руки. Словно укутывая ребенка, он поглаживает мои плечи.

― Вот так, маленькая фиалка. Может быть теперь я смогу поспать, черт возьми.

Несмотря на все свое ворчание, он не отстраняется. Он остается достаточно близко, чтобы я могла разглядеть щетину на его челюсти, маленький шрам над левым глазом, который я раньше не замечала. Он действительно великолепен, как сами боги, так изысканно изображенные в Книге бессмертных. Все, чего ему не хватает, ― это заостренных ушей и светящихся узоров. Сколько раз я перелистывала эту книгу, вздыхая над портретами Вэйла, Вудикса и Артайна в откровенных нарядах?

Сердце заходится в груди, и я проклинаю свое предательское тело, зная, что Вульф слышит каждый удар моего сердца. Что еще он может почувствовать во мне благодаря своему дару? Пахнет ли мой пот по-другому, когда я думаю о нем? Чувствует ли он мое учащенное дыхание на своей коже?