Белая львица

Мартинссон приехал на тумелилльский вокзал в самом начале девятого. Вышел из машины, поздоровался со Сведбергом.

— Ну, что у тебя за важное дело? — спросил он, не скрывая раздражения.

— Увидишь, — ответил Сведберг. — Но предупреждаю, зрелище не из приятных.

Мартинссон нахмурился:

— Что стряслось-то?

— Коноваленко. Он опять нанес удар. Новое убийство. Женщина.

— Господи!

— Следуй за мной, — сказал Сведберг. — Кстати, нам нужно о многом поговорить.

— Валландер имеет к этому отношение? — спросил Мартинссон.

Сведберг не слышал. Он уже направился к своей машине.

Лишь позднее Мартинссон узнал, что случилось.

30

Вечером в среду Линда подстригла волосы, совсем коротко.

Рассчитывая тем самым стереть страшные воспоминания.

Потом она стала рассказывать. Валландер тщетно предлагал ей пойти к врачу, она отказалась.

— Волосы сами отрастут, — сказала она. — Никакой врач не заставит их расти быстрее, чем они могут.

Валландер боялся ее рассказа. Боялся, что дочь обвинит в случившемся именно его. И оправдаться ему будет очень трудно. Он ведь вправду виноват. Потому что сам втянул ее в эту историю. О случайном стечении обстоятельств здесь даже речи нет. Но Линда решительно объявила, что никакой врач ей сейчас не нужен, и он не стал ее уговаривать.

Днем в среду она неожиданно расплакалась. Ни с того ни с сего, перед обедом. Посмотрела на него и спросила, что произошло с Таней. Он честно сказал, что она умерла. Только не упомянул, что Коноваленко зверски пытал ее. Валландер надеялся, что газеты не станут вдаваться в подробности. Что Коноваленко пока на свободе, он тоже скрывать не стал.

— Но сейчас для него главное — скрыться. Его ищут, и он уже не может действовать так, как ему хочется.

Впрочем, Валландер подозревал, что это не вполне верно. Скорее всего, Коноваленко опасен не меньше прежнего. И он знал, что снова будет искать его. Но не сегодня, не в эту среду, когда дочь вернулась к нему из тьмы, безмолвия и страха.

Вечером в среду он созвонился со Сведбергом. Сказал, что ему нужна еще одна ночь, чтобы выспаться и подумать. В четверг он даст о себе знать. Сведберг сообщил о ходе расследования. Коноваленко бесследно исчез.

— Но он не один, — сказал Сведберг. — В доме был кто-то еще. Рыков мертв. Таня тоже. Виктор Мабаша умер еще раньше. По идее, Коноваленко должен быть один. Но в доме находился еще один человек. Вопрос в том, кто именно.

— Не знаю, — сказал Валландер. — Новый неизвестный пособник?

Сразу после звонка Сведберга позвонил Стен Виден. Валландер решил, что они со Сведбергом поддерживают между собой контакт. Стен Виден спросил, как чувствует себя Линда. Валландер ответил, что с ней все будет хорошо.

— Я думаю о той женщине, — сказал Стен Виден. — Пытаюсь понять, как можно сделать такое с человеком.

— Бывают такие зверюги, — отозвался Валландер. — И к сожалению, их много больше, чем нам бы хотелось.

Когда Линда уснула, Валландер пошел к отцу, в студию. Он, конечно, подозревал, что это явление временное, но чувствовал, что в последние дни им стало легче говорить друг с другом. А вообще интересно, много ли понял его восьмидесятилетний отец из всех этих событий?

— Ты по-прежнему намерен жениться? — спросил Валландер, устроившись на табуретке.

— С серьезными вещами шутить нельзя, — ответил отец. — Мы поженимся в июне.

— Линда получила приглашение. А я нет.

— Получишь в свое время.

— Где будет свадьба?

— Здесь.

— Здесь? В студии?

— Но почему бы нет? Я нарисую большой задник.

— А что, по-твоему, скажет Гертруд?

— Это ее идея.

Отец с улыбкой обернулся к нему. Валландер так и прыснул. Давненько он не смеялся.

— Гертруд — необыкновенная женщина, — сказал отец.

— Несомненно, — кивнул Валландер.

Утром в четверг Валландер проснулся бодрый и выспавшийся. Радость от того, что дочь цела и невредима, наполнила его новой энергией. И ни на миг его не оставляла мысль о Коноваленко. Он снова был готов начать охоту за этим подонком.

Около восьми Валландер позвонил Бьёрку, заранее продумав свои оправдания.

— Курт! — воскликнул Бьёрк. — Господи Боже мой! Как ты? Где ты? Что произошло?

— Небольшой нервный срыв, — сказал Валландер, стараясь, чтобы эти слова прозвучали убедительно, он говорил негромко и медленно. — Но мне уже лучше. Надо только еще денек-другой передохнуть.

— Конечно, я скажу, что ты приболел, — решительно объявил Бьёрк. — Не знаю, понял ли ты, что мы тебя разыскивали. Очень все это неприятно. Хотя иначе было нельзя. Ну, теперь-то можно дать отбой. Дадим сообщение в прессе. Пропавший комиссар уголовной полиции отыскался после непродолжительной болезни. Кстати, где ты находишься?

— В Копенгагене, — соврал Валландер.

— Господи, что ты там делаешь?

— Живу в маленькой гостинице, отдыхаю.

— И конечно, не скажешь, как эта гостиница называется и где она расположена?

— Не скажу.

— Ты нужен нам, и как можно скорее. Но здоровым. Здесь происходят жуткие вещи. Мартинссон и Сведберг, да и вообще все мы без тебя как без рук. Хотим запросить помощь из Стокгольма.

— В пятницу я вернусь. А больничный мне не нужен.