Белая масаи. Когда любовь сильнее разума

Боже мой, что станет с моими мечтами о большом счастье и любви! Где Лкетинга? Не могу поверить, что он мог обо всем забыть. В деревне встречаю женщину-мусульманку. Присцилла представляет ее как подругу и объясняет, что пока мы втроем поживем у нее, потому что эта женщина больше не хочет возвращаться к мужу. Домик небольшой, но места хватит.

Мы пьем чай, однако вопросы, оставшиеся без ответа, не дают мне покоя. Я снова спрашиваю о моем масаи. Присцилла неохотно рассказывает, что слышала. Один из его знакомых сказал, что Лкетинга отправился домой. Так как он слишком долго не получал от меня писем, он заболел. «Что? – восклицаю я. – Я писала по меньшей мере пять раз». Присцилла выглядит немного удивленной. «На какой адрес?» – спрашивает она. Я показываю ей адрес почтового ящика на северном побережье. Тогда, говорит она, неудивительно, что Лкетинга не получал эти письма. Этот ящик принадлежит всем масаи северного берега, и каждый может взять из него что хочет. Поскольку Лкетинга не умеет читать, письма, вероятно, от него скрывали.

Я с трудом могу поверить в то, что слышу: «Я думала, все масаи друзья, почти братья. Кто мог так поступить?»

Именно тогда я впервые узнаю о недовольстве среди воинов здесь, на побережье. Когда я уезжала три месяца назад, некоторые из мужчин, давно живущие на побережье, подкалывали Лкетингу: мол, такая молодая и красивая, с кучей денег уж точно не вернется в Кению за чернокожим парнем, у которого ничего нет. «Он, видно, поверил им, потому что не получил писем», – заключает Присцилла.

Я спрашиваю Присциллу, где его дом. Она точно не знает, но где-то в районе Самбуру, это около трех дней пути отсюда. Мне не о чем волноваться, я ведь уже благополучно прибыла сюда, а она попытается найти кого-нибудь, кто сможет отправиться туда в обозримом будущем и доставить сообщение. «Со временем мы узнаем, что происходит. «Pole, pole,[4] – говорит она. – Ты в Кении. Тебе нужно много времени и терпения».

Две женщины заботятся обо мне, как о ребенке. Мы много разговариваем, и Эстер (так зовут мусульманку) рассказывает о своих испытаниях с мужем. Они предупреждают меня о браке с африканцем. Они неверны и плохо относятся к женщинам. Мой Лкетинга другой, думаю я и помалкиваю.

Проснувшись утром, мы решаем купить кровать. Ночью я не могла сомкнуть глаз: мы с Присциллой делили узкую кровать, а Эстер спала на второй кровати. Поскольку Присцилла – дама довольно крупная, для меня практически не осталось места и мне приходилось держаться за край, чтобы не соскольз– нуть.

Итак, мы едем в Укунду и ходим от одного продавца к другому по сорокаградусной жаре. У первого нет двуспальной кровати, но ее можно изготовить на заказ за три дня. У другого мы находим красивую резную кровать примерно за восемьдесят франков. Я хочу купить ее прямо сейчас, но Присцилла возмущенно говорит: «Слишком дорого!» Кажется, я ослышалась. За эти деньги – великолепная двуспальная кровать ручной работы! Но Присцилла непреклонна: «Ну же, Коринна! Слишком дорого!» Так продолжается полдня, и я наконец покупаю кровать за шестьдесят франков. Мастер разбирает ее, и мы тащим все это дело на главную дорогу. Присцилла покупает еще матрас, и после часа ожидания на изнуряющей жаре на пыльной дороге мы на матату добираемся до отеля, где все выгружаем. И вот мы стоим с разобранной на части кроватью, которая, конечно, весьма тяжелая, так как сделана из массива дерева.

Мы беспомощно оглядываемся по сторонам. В это время с пляжа спускаются трое масаи. Присцилла договаривается с ними, и слегка застенчивые воины тут же помогают нам отнести мою новую двуспальную кровать в деревню. Я стараюсь не смеяться, потому что все это выглядит очень забавно. Когда мы наконец добираемся до дома, я хочу немедленно приступить к сборке, но мне не позволяют: каждый масаи хочет сделать это за меня. Уже шестеро мужчин возятся с моей кроватью.

Поздно вечером мы все в изнеможении сидим на моем новом ложе. Для помощников заварен чай, и все снова говорят на масайском языке, которого я не понимаю. Воины по очереди смотрят на меня, и время от времени я слышу имя Лкетинги. Примерно через час все расходятся, и мы, женщины, собираемся спать. Это значит, что нужно немедленно помыться за хижиной, сейчас это сделать очень удобно, потому что там кромешная тьма, и нас точно никто не заметит. В туалет тоже придется идти за хижину, потому что по «куриной доске» в такой темноте уже не забраться.

Изможденная, я в новой постели погружаюсь в чудесный сон. На этот раз Присцилла мне не мешает: кровать достаточно широкая. Однако места в хижине почти не осталось, так что, если вдруг появляются гости, всем приходится сидеть на краю кровати.