Белая масаи. Когда любовь сильнее разума

Для верности выжидаю еще несколько минут, затем жму на газ. Лендровер гремит, будто вот-вот развалится. «Надо поскорее убираться отсюда», – вот моя единственная мысль. С места, где были быки, я мельком заглядываю в лес, но едва вижу на метр вглубь. Чувствую лишь запах свежего навоза. Я вцепилась в руль, чтобы он не выскользнул из рук. После пяти минут гонки снижаю скорость, потому что дорога становится все круче. Я останавливаюсь и включаю полный привод. Так я надеюсь одолеть этот подъем не опрокинувшись, так как в земле всегда есть трещины или ямы. Я усердно молюсь, чтобы лендровер удержался на колесах. Только ни в коем случае не пользоваться сцеплением, чтобы не вывалилась какая-нибудь важная деталь! Что только не приходит мне в голову, пока я продвигаюсь вперед метр за метром! Пот заливает глаза, но я не могу с этим ничего сделать, потому что приходится обеими руками удерживать руль. Через двести-триста метров трудный участок позади. Лес постепенно редеет, и я рада, что вокруг стало больше света. Вскоре я оказываюсь перед кучей валунов, которые видела в прошлую поездку. Этот завал тоже запомнился мне каким-то другим. Я тогда сидела сзади и думала только о Лкетинге.

Остановившись, выхожу посмотреть, есть ли у дороги продолжение за этими булыжниками. В некоторых местах камни почти в половину высоты колеса. Вот теперь я действительно в ужасе, по-настоящему одинока и подавлена, несмотря на отличные навыки вождения. Чтобы сгладить неровности дороги, принимаюсь наваливать камни друг на друга. Время идет, через два часа стемнеет. Сколько еще до Барсалоя? В панике я ничего не могу вспомнить. Как во сне, включаю полный привод, знаю, что нельзя тормозить или использовать сцепление, что я должна на этом четырехколесном агрегате преодолеть очередное препятствие, несмотря на крутой спуск. Машину мотает, руль почти выскальзывает из рук. Я немного привстаю в надежде, что все пройдет хорошо. Лендровер тарахтит и стонет. Он длинный, его задняя часть еще не сползла с предыдущего камня, а передняя уже карабкается на следующий. В центре обвала двигатель вдруг издает бульканье и напрочь глохнет. Я зависаю по диагонали над следующим камнем. Как теперь оживить мотор? Быстро выжимаю сцепление, автомобиль с треском прокатывается полметра. Тут же отпускаю педаль. Это не вариант. Выйдя, вижу, что заднее колесо висит в воздухе. Я подсовываю под него огромный камень. Я почти в истерике.

Когда я снова забираюсь в машину, замечаю впереди на скале двух воинов, с интересом наблюдающих за мной. Не похоже, что они собираются помочь, но мне все равно становится лучше – теперь я здесь не одна. Пытаюсь запустить двигатель. Он недолго трещит и глохнет. Я пробую снова и снова. Я хочу покинуть это место! Эти двое молча стоят на скале. Чем они могут помочь? Они, наверное, не верят в существование моторов.

Когда я уже сама перестаю во что-либо верить, мотор заводится. Очень-очень медленно отпускаю сцепление в надежде, что машина переедет через камень. После сложного маневра со сцеплением лендровер, покачиваясь, начинает продвигаться вперед. Метров через двадцать худшее уже позади, и я могу немного расслабить руки. И тут нахлынули слезы. Я совершенно измучена и только сейчас осознала опасность, в которой была.

Дальше дорога относительно ровная. Вдали я различаю несколько хижин и детей, активно машущих руками. Притормаживаю, чтобы не задавить коз, которых здесь слишком много. Примерно через полчаса достигаю большой реки Барсалой. Переправляться небезопасно – несмотря на то, что воды сейчас нет, дно покрыто зыбучими песками. Я снова включаю полный привод и мчусь на бешеной скорости по реке шириной около тридцати метров. Машина преодолевает последний подъем перед Барсалоем, и вот я не торопясь, с гордо поднятой головой въезжаю в деревню. Повсюду останавливаются люди, даже сомалийцы выходят из своих магазинов. «Mzungu, mzungu!» – слышится со всех сторон.

А вот и Лкетинга. Он стоит посреди улицы с двумя воинами. Через мгновение он уже в машине, хотя я даже толком не остановилась. Он сияет: «Коринна, ты вернулась! Да еще и на машине!» Он смотрит, словно не верит, что это я. Радуется как ребенок. Я хочу обнять его. Он приглашает двух воинов сесть к нам, и мы едем к нашей хижине.

При виде лендровера мать сначала шарахается в сторону. Сагуна тоже с криком отскакивает. Машину тут же обступают зеваки – не только дети, но и старики. Мать, будучи женщиной практичной, не хочет оставлять машину рядом с деревом – она боится, что кто-нибудь ее испортит. Тогда Лкетинга отодвигает колючий забор, я въезжаю и паркуюсь около хижины, которая рядом с лендровером выглядит просто крошечной.

Мы заносим продукты в хижину. Я с нетерпением жду чая. Мать довольна, что я купила сахар. Кукурузная мука в магазинах появилась, а вот сахара нет. Лкетинга вместе с двумя товарищами смотрит на машину как на чудо. Мать оживленно болтает со мной. Я ничего не понимаю, но она выглядит счастливой, потому что когда смеюсь я, она делает то же самое.