Читаем Белая масаи. Когда любовь сильнее разума полностью

Когда мы наконец достигаем Барсалоя, вокруг царит ночь. Конечно, первым делом мы идем в хижину матери. Боже, как она счастлива! Она берет Напираи на руки и благословляет, плюя ей на ступни, ладони и лоб и молясь Enkai. Она обращается и ко мне, но я ничего не понимаю. Меня беспокоит дым, от которого Напираи начинает кашлять. Но первую ночь мы остаемся у матери.

Утром появляются желающие посмотреть на ребенка, но мать говорит, что в первые несколько недель девочку нельзя показывать никому, за исключением тех, кому она, мать, сама позволит ее показать. Я в недоумении: «Но ведь она так красива!» Лкетинга предупреждает, что нельзя говорить, что девочка красива, потому что это может принести несчастье. Незнакомым людям ее показывать нельзя потому, что они могут пожелать ей зла. С ума сойти! В Швейцарии люди с удовольствием делятся своей радостью от рождения малыша, а здесь мне приходится прятать собственную дочь или покрывать ее голову кангой, когда я выхожу из дома. Мне очень трудно все это принять.

Вот уже три дня я безвылазно сижу с малышкой в темной хижине, в то время как мать стережет вход. Лкетинга между тем собирается отпраздновать рождение дочери. По этому случаю забивают крупного быка. На празднике присутствуют несколько старейшин; они едят мясо и в знак благодарности благословляют нашу дочь. Я получаю лучшие куски, чтобы набраться сил. Ночью какие-то воины танцуют танец, посвященный мне и моему мужу. Конечно, после этого их тоже нужно накормить. Мать приготовила вонючее варево, чтобы защитить меня от новых болезней. Пока я справляюсь с этим напитком, все смотрят на меня и произносят: «Enkai». От одного глотка этой смеси меня выворачивает наизнанку. Улучив момент, выплескиваю остатки в песок.

На праздник также заглядывают ветеринар с женой. Их появление для меня как луч света. Мало того, они сообщают, что по соседству с ними освободился домик. Теперь я очень хочу новый дом с двумя жилыми комнатами и санузлом внутри. На следующий день мы перебираемся из этого решета в домик в ста пятидесяти метрах отсюда. Сначала я делаю хорошую уборку, пока мать присматривает за нашей дочерью. Она так искусно прячет ребенка под кангой, что ничего невозможно заподозрить.

Люди без конца приходят к магазину. Они хотят купить хоть что-нибудь. Магазин выглядит пустым и заброшенным. В кредитной книге не осталось свободной строчки. У меня снова нет денег на грузовик, а работать я пока не могу и не хочу. Так что магазин остается закрытым.

Каждый день до полудня я занята стиркой грязных подгузников. Лодыжки ужасно болят. Так дальше продолжаться не может. Я ищу девушку, которая будет помогать мне по дому, особенно со стиркой, чтобы у меня было больше времени для Напираи и готовки. Лкетинга находит нам для этой работы бывшую школьницу. За тридцать франков в месяц и стол она готова носить воду и стирать. Теперь я наконец могу наслаждаться общением с моей малышкой. Она такая красивая, веселая и почти никогда не плачет. Мой муж тоже часто подолгу лежит с ней под деревом перед нашим домиком.

Постепенно я составляю себе распорядок дня. Девушка работает очень медленно, и я никак не могу найти к ней подход. Я замечаю, что моющее средство быстро заканчивается. Запасы риса и сахара тоже тают на глазах. Как только подгузник становится мокрым, Напираи начинает кричать. Пытаясь понять, в чем дело, обнаруживаю, что у девочки покраснела кожица между ног. Мне становится не по себе. Призвав девушку, принимаюсь ей втолковывать, что нужно полоскать подгузники до тех пор, пока на них не останется следов от порошка. Девушка равнодушно смотрит на меня и говорит, что вряд ли найдется такой дурак, который будет по сто раз на дню таскать воду за тридцать франков. Взбешенная такой наглостью, я выпроваживаю ее. Лучше буду стирать сама.

Голод

Между тем люди голодают и теряют терпение. Магазин закрыт уже больше месяца, и жители каждый день приходят к нам и спрашивают, когда мы снова откроемся. Однако пока я не вижу возможности вернуться к работе. Сначала нужно ехать в Маралал и нанимать грузовик. Но на нашей машине я теперь просто боюсь где-нибудь застрять с малышкой. Коробка передач отрегулирована кое-как, замок зажигания барахлит и есть еще куча мелких неисправностей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное