Белая ночь

А у него даже пистолета нет. И не достанешь папаша говорил, что нашел однажды на улице дамский пистолет, выброшенный, видимо, каким-то осторожным гражданином. В детстве Кирилл не раз слышал эту историю. Отец нарочно для него красочно описывал этот «вальтер» или «браунинг» (не будучи спецом, Алексей Петрович каждый раз называл оружие другим именем), так что Кириллу казалось, что он уже держал в руке эту маленькую блестящую смертоносную игрушку, будто ощущал ее тяжесть и холод. Но отец тоже был осторожным человеком и, не задумываясь ни на секунду, от, нес находку в милицию.

— А куда мне этот пистолет?! — объяснял он недоумевающему сыну, который по малости лет не мог уразуметь, как можно было добровольно расстаться с таким сокровищем. — В ворон, что ли, стрелять?!

Так что оружием Кирилл Марков не располагал. Ничего, сказал он, мрачно усмехаясь. Скоро в его распоряжении будет автомат Калашникова, а если особенно повезет — то и пострелять придется. В Афганистане.

Может, даже понравится. Лермонтов, вон, тоже — воевал! Другие способы расстаться со ставшей слишком сложной и неуютной жизнью, Маркова не устраивали. Интересно, думал он что выбрал Невский?! Если действительно выбрал, а не просто.., исчез. Как это заманчиво на самом деле — исчезнуть, стать другим человеком, сменить, подобно шпиону, имя, придумать себе прошлое — легенду и начать жить заново!

Только сложно, почти невозможно. Сейчас, когда он всерьез задумался над подобной перспективой для себя любимого, стало очевидно, что Невскому этот фокус бы не удался. Не тот человек. Не тот случай.

И куда потом?! В ад, к остальным суицидникам — там и повстречаемся, может. А может, и нет! Кто его знает, что там — за смертью…

Кирилл уже шел по Загородному. Он был полон решимости попрощаться со всем нажитым за эти годы, начать совершенно другую, ни на что не похожую жизнь. Оставалось пройти метров двести.

Вот и переулок, который сворачивал с проспекта к военкомату. Кирилл сделал несколько шагов и остановился. Высокие слепые стены стискивали проход с двух сторон. Он показался Кириллу очень тесным, а кусочек голубого весеннего неба слишком далеким. Чем тебе не гроб с открытой для прощания крышкой? Сейчас будут прощаться, целовать в лоб.

Сагиров, Иволгин, Киса, Наташа… Неожиданно в фантазии Кирилла приоткрылась какая-то боковая дверь и появился Саша Акентьев, Переплет. Взгляд его был, как всегда, холодным и отстраненным. Тонкие губы сложились в улыбку. Марков вышел на Загородный, нашел исправный телефон-автомат и позвонил Акентьеву. Он был уверен, что Переплет ему поможет…

Вечером он шел по набережной Фонтанки, отсчитывая дома. Потом он также считал дворы. Позвонил Марков в дверь без крыльца и почти без порога, которая казалась почти нарисованной на стене под аркой. Ему открыл высокий мужчина с узким лицом и длинными волосами пшеничного цвета, стянутыми сзади в хвост.

— Ты — Кирилл? — спросил он через порог, тряхнул головой, приглашая войти. — Я — Стас.

Бухало принес? Если нет, проходи сразу в комнату. А коль принес чего, то на кухню.

Кирилл принес. На кухне у невыключенной газовой плиты сидела, подтянув ноги на табурет, миниатюрная девушка в огромных очках.

Она, не отрываясь, смотрела на синее пламя.

— Знакомьтесь. Кирилл… Брюнхильда…

— Почему Брюнхильда? — не удержался от вопроса Марков.

— Из-за параметров, — ответил Стас.

— Понятно, — кивнул головой гость.

Марков сразу почувствовал, что вопросы в этой квартире как-то не звучат. Все надо принимать спокойно, ничему не удивляться.

Стас и его жена Вика-Брюнхильда работали дворниками, а их квартира была дворницкой.

В единственной комнате ничего не было, кроме двухэтажной кровати. Впрочем, здесь не жили, а только спали. Все вещи вперемешку с дворницким инструментом размещались в коридоре.

А люди обитали на кухне: пили, курили, беседовали ночи напролет, играли на странных музыкальных инструментах, пели горлом, занимались древнеегипетской йогой фараона Эхнатона…

Утром кто-нибудь выходил во двор с метлой и совком. Причем, это не обязательно был один из супругов. Гораздо чаще их работу выполняли заночевавшие гости. Делали это они для разнообразия, по доброте душевной, а также опасаясь, что нерадивых дворников ЖЭК попросит со служебной площади, и тогда пропадет хорошее место между Моховой и Фонтанкой, куда можно запросто завалиться в любое время суток, где нет вопросов и ответов, а есть радушие, переходящее в равнодушие. Что еще человеку надо?

В первый же вечер Кирилл почувствовал себя почти счастливым. Они пили со Стасом портвейн, говорили про все на свете, почему-то скатываясь на Гоголя и Достоевского, а Брюнхильда мазала по небольшому холсту масляной краской, иногда спрашивая их мнение.

— Ну и хрен с этой армией, — стучал стаканом Стас. — Я не говорю про государство, мне до него нет никакого дела. Я про человека, отдельную личность. Может, кому-то она нужна, армия, вооруженные силы страны, для каких-то целей?