Белая орчанка и оборотень

Воевать здесь ему было не за что. Гелиодор за последние годы устал от крови. Заложенная в оборотнях потребность в семье мучила его, как и всех его братьев. Насладившись свободой и перенасытившись ею, в юности, теперь став зрелыми, они движимые самым сильным и древним инстинктом жаждали своего логова, жену и детей. Чаще всего они утоляли свой сексуальный голод с гномками, сманивали замужних на измены, за что их недолюбливали коротышки. «Разрушители гномьих гнезд» так называли их за глаза в городах. Молоденькую гномку соблазнить было трудней, они все были старомодно воспитаны, и в постель ложились только после свадьбы. Волки были готовы жениться, но толстушки хоть и заглядывались на красавцев оборотней, на брак с ним не соглашались, этот союз был заведомо бесплодным, а у гномов дети ровнялись счастью.

Гел провел с Бёрк всего несколько ночей. Сначала он не серьезно отнесся к маленькой орчанке, как к легкому развлечению. Сейчас понимал что время, проведенное с ней, было тем, что он хотел и к чему всю жизнь стремился. Почти физически ощущал он расстояние между ними и чувствовал себя без нее неполноценным. Ощущения у оборотня при отъезде были, будто он отдирал с себя кожу. В этот раз он сражался жестоко и убивал гоблинов с наслаждением, мстя за разлуку с Бёрк. Теперь, когда договор заключенный им выполнен, Гелиодор собирался как можно скорей вернуться на хутор.

Он заберет орчанку в город. Если она захочет, то может взять с собой старого орка, которого называет отцом. Работы для него в городах полно и зарабатывать он сможет достаточно, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он оденет её в шелка и меха, будет баловать разными вкусностями. Подарит ей всяких украшений, браслетов да серёг. Гелиодор вспомнил, что не видел у неё в мочках ушей дырочек.

— «Ничего можно проколоть». — Подумал он. Но от одной мысли, что ей сделают больно, будут протыкать её тело острой иглой, у оборотня от злости удлинились клыки. — «В бездну серьги! Браслеты, кольца и бусы».

В городе ей не придется больше красить кожу, они представят её как гнома и пусть хоть кто-нибудь попробует отозваться о ней плохо! Он затолкает насмешки обратно в их глотки. В голове появлялись образы Бёрк, и одно лишь слово «Моя» заставляло сердце биться быстрей. У него было лишь одно желание: к ней, хочу к ней!

— Гелиодор нам всем нужно поехать в город. — Сказал подъехавший Смараг.

— Мне не нужно. — Гел не собирался менять свои планы, отсюда он поедет прямиком на гномий хутор.

— На севере гоблины прорвались далеко вглубь Широких земель. — Смар был сильно обеспокоен.

— И причем здесь я? Пусть возьмут в руки оружие и защищаются. — Оборотень не собирался слушать о чужих проблемах.

— Эльфы собирают совет в Злат — городе. Хотят очистить от гоблинов все земли до Темных гор.

— Их земли пусть очищают. — Ответил альфа, не особо даже вслушиваясь в его слова.

— Работа будет щедро оплачена. — Забросил приманку Смараг.

— Брат, я устал воевать, с меня хватит. Я еду домой к своей женщине. — Поставил точку в ненужном споре Гел.

— Поздравляю. Но хотя бы из уважения, ты должен присутствовать на собрании всех народов. — Брат применил железный аргумент.

Гелиодар разозлился и глянул на Смара пожелтевшими звериными глазами.

— Ладно, две недели ничего не изменят. — Он сжимал и разжимал кулаки. — Но я сразу заявляю, чтоб никого не обнадеживать: я закончил воевать. С моей стаей ты можешь договориться сам, если кто-то из братьев пойдет за тобой, я буду не против.

9 глава. Под светом полной луны

Было совсем темно, и ночь уже вовсю хозяйничала на гномьем хуторе. Орчанка беспокойно дремала на своей постели, хотя глаза ее были полуоткрыты. Последние ночи она не спала, в привычном понимании этого слова, ее лишь окутывало какое-то странное состояние забытья. Она смотрела в сторону окна, в его верхний угол была видна часть полной луны. Ее желтый свет манил, не давая оторваться от ночного солнца, и она смотрела, не замечая ничего вокруг.

В это время за стенами маленького домика творилось что-то ужасное, но от ночного неба ее не отвлекли, ни отблеск разгоравшегося за окнами пожара, ни чьи-то душераздирающие крики, ни звон метала. По стенам заметались всполохи отраженного в оконном стекле пламени, но Бёрк только поморщилась, не желая отрываться от любования ночным светилом.

Входная дверь с грохотом распахнулась, и из коридора громко, но как-то сипло, её позвал Сфен.

— Бёрк! Бёрк!