Белая орчанка и оборотень

До их слуха, заглушенные туманом, стали доноситься ритмичные удары: тук- тук- тук. По мере того как девушки шли вперед, неизвестный звук приближался и становился все громче и отчетливее. Из тумана, словно из воды, выплыл старый, деревянный забор. Доски, из которых он был сделан, никогда не знали краски, за долгие годы службы дерево сильно потемнело и приобрело зеленоватый оттенок. Вместо ворот в заборе была сделана калитка, она находилась ровно напротив дороги. Перекосившаяся и висевшая на одной ржавой петле хлипкая дверка, была открыта настежь. Она как беззубая пасть черной ведьмы, готова была проглотить их, навсегда отрезая дорогу назад. С опаской оглядываясь по сторонам, Бёрк, Лучана и коза, как завороженные продолжали идти дальше и от страха, кажется даже дышать стали через раз. Из тумана, как-то вдруг, вынырнула тонкая девичья фигурка. Девушка стояла к ним спиной и поэтому пока не замечала непрошеных гостей. Она вскидывала и резко опускала топор, рубя дрова. Этот звук и разлетался по округе. Здесь, в густом мареве тумана даже простой стук топора казался зловещим. Гостьи стояли, не шевелясь, и не знали, как начать разговор. Тут девушка остановилась, наверно устала и решила передохнуть. Вытерев рукавом со лба пот, она резко повернулась.

Глаза ее от неожиданной встречи широко распахнулись, рот тоже и она буквально зашлась истошным криком:

— ААААААА!

Пришедшие ее дружно поддержали:

— ААААААА!

И только коза внесла диссонанс:

— БЕЕЕЕ! — но тоже очень громко и испуганно.

Когда у девушек воздух в легких закончился, они перешли к приветствиям.

— Да чтоб вам пусто было, — Начала хозяйка, тяжело дыша. — Да через спину вам коромысло. — Продолжила она радушно. — Что ж вы звери дикие, так людей пугаете?

— Кто кого пугает? — Ответила в тон Лучана. — Ты ж первая орать начала, что не дорезанная свинья. — Приветливо оправдывалась проклятая. Они словно бешенные фурии сверлили друг друга глазами.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но из тумана вынырнули другие, жившие здесь девушки. Крики их сильно напугали, они решили, что на них напали, ну как минимум волки. Поэтому вид у них был очень воинственный, кто с ножом, кто с палкой, одна держала в руках вилы. Сразу становилось понятно, что волки (звери благоразумные) сюда не совались. Берк оглядела девушек и поняла, ее путь закончен, она дома!

Все девушки, а было их ровно двадцать, были прокаженными. У всех были изуродованные болезнью лица, тела и души. Они шумной толпой окружили новеньких, и туман сразу потерял свою пугающую загадочность. Все вокруг наполнилось громкими девичьими голосами, проклятые бурно обсуждали происшествие. Они смеялись, удивлялись, вскрикивали, махая руками и не сдерживая эмоции. Тут же разговоры перешли на новеньких. Их разглядывали, трогали, дружелюбно обсуждали, нисколько не стесняясь. Потом Лучана смогла вздохнуть с облегченьем, ее оставили в покое и на время даже забыли, когда заметили, что Берк не изуродована и что она беременна. Все внимание и лавина вопросов свалились на маленькую волчицу. Её громко допрашивали, даже не удосуживаясь дождаться ответов. Потом местное население разглядело козу, так рады домашнему животному еще небыли никогда, даже Берк так ей не радовалась, когда поняла что коза ее спасение. Все проклятые стали выяснять кличку безрогой. Лучана и Берк переглянулись и просто, хором сказали:

— Коза.

На это вопиющее заявление, разнеслись сочувственные (сочувствовали козе) вздохи. Зверька гладили, обнимали, любовно дергали за ушки. Та отвечала взаимностью: обнюхала всех и начала жевать чей-то подол. Раздался взрыв дружного смеха.

— Ну, хватит. — Вперед вышла стройная девушка с каштановыми волосами, заплетенными в две косы. — Давайте уже в дом пойдем и познакомимся.

Все дружно согласились и нескладной толпой пошли к бараку, показавшемуся из тумана. Ни Бёрк ни Лучана о жизни за оградой обиталища раньше ничего не знали, но к вечеру этого дня, благодаря рассказам девушек, жизнь в бараке для них стала немного понятней.

Начнем сначала. Люди стали строить обиталища для проклятых почти сразу после переселения на Белый берег. Изуродованные лица выживших после Красного мора, будили в них суеверный страх. Постоянным напоминанием о болезни, которая может настигнуть человека в любой момент, прокаженные не давали им жить спокойно. Проклятых боялись и обходили стороной, а потом и вовсе установили закон, по которому они могли жить только за забором специальных обиталищ. На каждую девушку выделяли определенную сумму денег, и от количества переболевших и выживших, зависел ежегодный налог, собираемый с населения. Люди называли его «гнилым налогом» и считали эти деньги, выброшенными на ветер. Никому не хотелось отдавать свои кровно заработанные, на содержание бесплодной, изувеченной и ненужной теперь никому, девушки. Поэтому направляя в обитель очередную прокаженную, ей в дорогу, кроме смачного плевка, тихо но, не особо скрываясь, желали скорой смерти. Это, видимо, было главным критерием и при выборе места под постройку обиталища.