Белая птица свободы

Сборы были недолгими; Хелен взяла с собой только самое необходимое. На ее лице блуждала странная улыбка человека, готового на все. «Я больше не вернусь к Рагнару. Жизнь с ним стала для меня невыносимой. Поэтому мы должны все решить, Унгерд. И если у тебя есть другая… ты должен сделать выбор. Я не собираюсь делить тебя ни с кем! Сейчас или никогда, Унгерд. Сейчас или никогда!»

Белая Дверь

Камера, находящаяся глубоко под землей, – это, наверное, самое мрачное место во всем замке. Меня приковали цепями к большим железным кольцам, вбитым в стену, и на некоторое время оставили одного. В камере царила полная темнота; свету неоткуда было проникнуть в эту подземную тюрьму. Но я не нуждался в свете. Моя душа была погружена во тьму.

Влад! Где ты? Я не могу привыкнуть к мысли, что тебя больше нет. Неужели я больше не увижу тебя, не услышу твой голос, не смогу поговорить с тобой? Мне кажется, ты где-то рядом. Стоишь возле меня, только я тебя не вижу. Но я так ясно ощущаю твое присутствие, что это сводит меня с ума! Мне кажется, что достаточно сделать что-то… или произнести какие-то слова… и ты появишься передо мной. Я верю, что это возможно – вернуть тебя! Только я не знаю – как. В этом и вся проблема. Я не знаю, что необходимо сделать. Не знаю нужных слов или заклинаний… Прости меня, Влад. Но я не могу вернуть тебя…

Сознание собственной беспомощности доводило меня до отчаяния. Ощущение несвободы души, которая не может войти в запредельный мир, было намного больнее ощущения несвободы тела.

Человек никогда не примирится со смертью. Никогда. Даже если знает, что это – временная разлука. Потому что невыносимая боль потери заглушает все доводы рассудка. Ведь в любой другой жизненной ситуации, даже самой сложной, есть шанс приложить все силы и что-то изменить. Но смерть – это тот безжалостный барьер, о который разбиваются все надежды. И ты можешь в отчаянии расшибить лоб и кулаки об эту стену, но она останется совершенно равнодушной.

Сознание отказывается верить в смерть. Человек, который жил, которого ты видел, с которым общался, кажется тебе абсолютно реальным. А тот факт, что его больше нет – нелепостью, недоразумением, которое необходимо исправить. Поэтому все мое существо протестовало против смерти. Я отрицал ее. Продолжал упорно твердить себе, что смерти нет, это только иллюзия. Я утешал себя тем, что Влад продолжает жить во мне – в моей памяти, моих мыслях. Но рана в душе кровоточила, и никто, ни один врач на свете не смог бы исцелить ее. Никто, кроме Влада…

Влад, знал ли ты, что случится? Наверное, знал. И пошел на верную смерть, чтобы спасти Ингу. Ты пришел, чтобы исцелить ее, иначе она могла уже умереть…

Это был достойный выбор, но… Но теперь мы в руках Унгерда. Все кончено, и выхода нет. Помнишь, Влад, в далеком прошлом ты говорил мне, что не все сказки имеют счастливый конец? И предупреждал, что мы трое погибнем… Так случится и теперь. Мне не удастся открыть Белую Дверь. И пророчество не исполнится. Что ж… Пройдет время, и появится кто-то другой, более сильный и удачливый, чем я, и он сможет преодолеть все и открыть Белую Дверь для людей. Увы, мне не суждено это сделать. Прости, Влад, но я не могу найти Белую Дверь…

Продолжая думать о Владе, я незаметно для себя вошел в Радугу. Стены темницы растаяли, и мир засиял разноцветными красками, такими свежими и яркими, что мне было больно на них смотреть. И вдруг я услышал звуки музыки… Теперь каждый оттенок Радуги я воспринимал вместе с мелодиями. Впервые Радуга зазвучала в моей душе. Я слышал торжественный орган, пронзительную скрипку и нежную флейту. А потом из вихря разноцветных мелодий в небо взметнулся Реквием, словно Радуга прощалась с моим другом. Мир звуков и красок поглотил меня, но я по-прежнему не видел никакой Белой Двери…

Сильный удар по лицу заставил меня вернуться к реальности.

– Ну что, очнулся? – почти ласково спросил лысый человек с расплывшейся грузной фигурой.

– Да куда он от нас денется, – зловеще усмехнулся Унгерд. – Ну что, Дан, поговорим?

Я с ненавистью посмотрел ему прямо в глаза, но ничего не ответил. Тогда он ударил меня во второй раз.

– Мне кажется, Унгерд, он не хочет с нами разговаривать, – сокрушенным тоном произнес толстяк, качая головой. – Похоже, его плохо воспитывали.

– Что ж, Рагнар, значит, придется заняться его воспитанием, – мрачно ответил Унгерд, и глаза его блеснули холодным огнем.

Рагнар! Значит, Влад был прав: это именно они, Унгерд и Рагнар, преследовали нас. Они пытались меня убить, они похитили Ингу. Из-за них погиб Влад. Снова они. Все повторяется…

Занятый своими мыслями, я не заметил, как во взгляде Унгерда сверкнула молния ярости. И удары посыпались один за другим… Сначала я старался не обращать внимания на боль, но она постепенно усиливалась… Я снова вошел в Радугу, и это принесло мне временное облегчение. Но Унгерд вскоре понял, что я использую какие-то техники расслабления. Разъяренный, он схватил факел и поднес его к моему телу…