Белая тетрадь

…Но Повелитель отказался платить ювелиру за работу и вместо этого приказал бросить его в тюрьму…

…аллийцы очень боялись проклятого места и решили завалить вход камнями…

…однажды…

…однажды…

Голос давно охрип, но я упрямо продолжала вспоминать историю за историей. Максимилиан почти ничего не говорил, но изредка на меня накатывала знакомая волна тепла и благодарности.

В последний раз это было вечность назад.

Я замолчала, переводя дух, стараясь не думать о том, что Максимилиан мог и не пережить ледяной кошмар. Воцарившуюся тишину нарушал только мерный звук падающих капель воды.

Воды?!

Не помня себя от радости, я вскочила на ноги, выпутываясь из одеяла. Отброшенный мех осел неряшливой кучей.

Серебряная пещера оттаяла, превратившись в грязно-серую расщелину с мутными лужами на неровном полу. Сказочная лестница-лавина по капле стекала вниз. Сквозь дырку в потолке пробивался серый утренний свет. Неровное темное пятно под обломками сталагмита… Ох, Максимилиан!

На затекших ногах я в две секунды преодолела разделяющее нас расстояние и опустилась рядом. Дернула за нити и смела с темной одежды известковую крошку, медля прикоснуться к нему. Нет, так не пойдет… Я осторожно сомкнула пальцы на бледной кисти. Холодной, о боги, такой холодной…

– Максимилиан… – Я неловко отвела с лица спутанные темные пряди. – Ты меня слышишь?

Бесконечно долгую секунду ничего не происходило, а потом ресницы дрогнули, а губы изогнулись в намеке на улыбку.

– В той сказке… что ты мне рассказывала последней… – Шепот был таким тихим, что я невольно склонилась к лицу Ксиля. – Заколдованного принца спас поцелуй… Как ты думаешь, у нас получится?

Сердце предательски кольнуло. Мерзкий, подлый… кланник. Ишь, лежит, полумертвый, грязный, мокрый, ресницы склеились, на коже серые подтеки, а ведь находит в себе силы жмуриться и… Ну прекрати же ты улыбаться, наконец!

С трудом сдерживая слезы, я наклонилась к бледным губам.

Я ненавижу тебя, Максимилиан. Не-на-ви-жу. И убери от меня свои руки… Ksie’il… Ледышка…

– Не плачь, Найта… – Он наконец отстранился, заглядывая мне в лицо. В темно-синих глазах плясала сумашедшинка. – Все хорошо, правда?

– Чтоб я еще хоть раз… – Я с облегчением уткнулась ему в плечо, чувствуя, как он робко поглаживает меня по голове. – …чтоб я еще хоть раз рассказала тебе какую-нибудь сказку…

На секунду он замер, и я тоже. А потом пещеру сотряс истерический хохот одного ненормального князя и сумасшедшей равейны.

– Это просто стресс, – пояснила я скорее себе, поднимаясь на ноги и утирая слезы.

Максимилиан сочувственно поглядел на меня, но промолчал, принимаясь собирать разбросанные по пещере одеяла. Я заметила, что он двигается несколько скованно, как будто от сильной боли.

– Как себя чувствуешь? – Вопрос прозвучал несколько издевательски. Ксиль бросил на меня косой взгляд и тяжко вздохнул:

– Не лучшим образом. Слишком много приходится регенерировать. Ладно, пройдет, и не такое бывало… – Пушистые свертки один за другим исчезали в недрах рюкзака.

– Ты поранился, когда падал?

– Нет, – хмуро откликнулся князь. – Переломы я заживляю достаточно быстро, да и заработать их сложно. Здесь дело в другом. Очень много повреждений на клеточном уровне. Тепловое воздействие регенов вступило в конфликт с аномально низкой температурой… Из-за побочных эффектов две трети клеток попросту отмерли. Я сейчас фактически на две трети живой труп. Ничего, реанимируюсь, не переживай.

Я поперхнулась.

– Как ты вообще ходишь… после такого? А… голод?

– С трудом, – усмехнулся Максимилиан. Глядя на мою испуганную физиономию, добавил: – Что же касается голода… Я хорошо подкрепился перед восхождением, сил еще хватит ненадолго. На самом деле меня очень сложно убить. И к боли я тоже привык. Гораздо сложнее было выдержать все это… психологически. – Он нервным жестом откинул волосы с лица. – Как будто погружаешься в анабиоз. Начисто отрезает все ощущения. Остаются только ментальные. Хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы доказать себе, что ты жив. А двигаться нельзя. В таком состоянии тело становится до отвратительного хрупким… А осколки не умеют регенерировать.

Я содрогнулась, представив себя на его месте.

– Если бы я не начала толкаться… – покаянно опустила я голову.

Максимилиан послал мне беспечную улыбку:

– Брось. Я сам виноват. Сначала начал приставать, а потом не сумел сгруппироваться при падении. И вообще, все живы, все целы, так о чем речь? Ладно, вставай, пойдем.

– А завтрак? – обиженно возопила я.

– Потерпишь до Замка-на-Холмах. А то мне что-то не хочется здесь задерживаться.

Впервые за утро я была с ним полностью согласна.