Беллинсгаузен

   — По курсу караван, разрешите дрейф, — проговорил Завадовский.

Впереди пирог шёл европейский ялик с двумя островитянами. Один из них, в белой коленкоровой рубашке, взобрался на борт. Волосы впереди у него были выстрижены, а сзади завиты в один локон, как у женщин. Капитан пригласил его в каюту. Он вошёл и тотчас сел.

   — Что вы имеете мне сообщить? — спросил по-английски Беллинсгаузен.

Туземец вынул из-за пояса письмо и протянул его капитану, объяснив, что оно от короля.

«Государь мой! Я послал лоцмана провести вас на матавианский рейд и буду рад вас видеть в безопасности на якоре. Ваш и прочее Помаре».

Другого лоцмана Фаддей отправил на «Мирный». Шлюпы взяли курс прямо на мыс Венеры, миновали коралловый риф, прошли узким проливом и заякорились неподалёку от берега в том месте, где останавливался Кук.

Сразу же их окружило множество пирог. Островитяне навезли лимонов, апельсинов, бананов, ананасов, кокосовых орехов, выменивая фрукты и плоды за безделицы. Лица у всех светились радостью, некоторые были совершенно наги. В одних набедренных повязках, кто в брюках, кто в куртке или камзоле, но без брюк. В числе гостей оказались и два бывших матроса — англичанин и американец. Последний, Уильям, некоторое время служил в Российско-Американской компании и несколько умел изъясняться по-русски. Он женился на красивой таитянке. Нынешний властитель дружелюбно принял его, отвёл удобное место для строительства дома на взморье. Беллинсгаузен взял его на шлюп переводчиком. Англичанина же отослал к Лазареву на «Мирный» в той же должности.

Уильям объяснил, что жители островов Общества миролюбивы, благонравны, все приняли христианскую веру. В правоте его слов убедился Фаддей, как только разрешил туземцам всходить на борт. Островитяне вмиг заполнили палубу, превратив шлюп в муравейник. Каждый ходил со своей ношей взад и вперёд, предлагал плоды, иные уже произвели торг и с любопытством рассматривали приобретённые русские вещицы. Чтобы не расстроить налаживающихся отношений и удержать умеренные цены, Беллинсгаузен поручил вести надзор за меною лейтенанту Торнсону и клерку Резанову.

После полудня на «Восток» приехал английский миссионер Генри Нот. На острова Общества он прибыл в 1797 году и с тех пор просвещает местных жителей. Поприветствовав русских моряков, Нот сказал, что скоро нанесёт визит король Помаре II. Через некоторое Бремя появилась двойная лодка — катамаран. На ней был сооружён помост, где сидел Помаре в лёгкой рубашке. Нижнюю часть тела прикрывал кусок белого полотна. Смуглое лицо, тёмные глаза с нахмуренными густыми бровями, толстые губы с чёрными усами и богатырский рост придавали ему вид истинно королевский.

На корме лодки под крышей наподобие верха русских кибиток находилась королева, от грудей до ступней завёрнутая в тонкую ткань. Лицо её украшали быстрые зоркие глазки и маленький ротик. Ей было лет двадцать пять. С нею же находились десятилетняя дочь в ситцевом европейском платье, сестра с малышом на руках и пригожие девушки свиты. На головах женщин топорщились венки из цветов и листьев.

Король взошёл первым, поздоровался с капитаном и офицерами, подождал, когда поднимется его семейство. Фаддей провёл всех в каюту, усадил на диваны. Несколько раз Помаре повторил слово «рушена» (русские), назвал имя Александра и, наконец, сказав «Наполеон», рассмеялся, давая понять, что дела в Европе ему известны. Королева, сестра её и другие девушки с интересом рассматривали убранство каюты, ощупывали материю на диванах, стульях, сукно на столе.

Пастор Нот, в совершенстве зная местный диалект, взял на себя роль переводчика. Беллинсгаузен пригласил к обеду, извинившись, что будет мало свежих кушаний, а всё солёное. Король, улыбаясь, сказал:

   — Я знаю, что рыбу ловят у берега, а не в глубине моря.

За стол сели по приличию и чинам: первое место занял Помаре, по правую его руку — королева, Нот и Лазарев, по левую — дочь и Беллинсгаузен. Сестра королевы выбрала место в углу, где ей удобно было нянчить маленького наследника. Гости ели охотно, исправно запивая кушанья вином. Поскольку вода на шлюпе была из Порт-Джексона и не совсем свежая, король приказал своему слуге подать кокосовой воды. Свитский вернулся с охапкой кокосовых орехов, виртуозно отбил молоточком верх и поставил на стол. Король показал, как надо смешивать вино с кокосовым соком и пить. Когда же он выпивал неразбавленное вино, то произносил тост, по английскому обычаю желая здоровья кому-либо, наклонял голову и касался рюмкой о рюмку. Отобедав, он потребовал сигар и кофе.

Помаре обратил внимание на то, что художник украдкой рисует его портрет, и забеспокоился. Тогда Фаддей показал ему свой портрет, кивнул на Михайлова, мол, делала та же рука. Король что-то сказал Ноту. Тот перевёл, что его величество желает видеть своё изображение с портретом русского капитана в руках. Фаддей ответил, что лучше будет, если он возьмёт в руки медаль, вынул из шкатулки серебряный знак с вычеканенным профилем государя Александра и вручил его королю островов Общества.