«Белое дело». Генерал Корнилов

Но разве не был испробован «веховский» путь? И каковы его результаты? Как мы уже писали, отмена крепостного права в 1861 г. и царский манифест 17 октября 1905 г. — два важнейших шага на этом пути, — открывая дорогу прогрессу, тут же сопровождались шагом, а то и двумя назад, к исходному «самодержавному началу». Но словам В. О. Ключевского, реформы меняли старину, но и старина меняла реформы. Режим, страшась крутых перемен, пребывал как бы в состоянии качающегося маятника, проводил «центристскую» политику в такой исторический период, когда требовались радикальные решения. Он оказывался как бы в заколдованном кругу: «надо, но нельзя, нельзя, но надо…».

В таких условиях требовался реформатор с пионерским духом Петра I, но, по словам В. Шульгина, «съез-дившийся» правящий класс. у же не мог рождать таких лидеров. Николай II в лучшем случае мог лишь маневрировать. Это раздражало даже сторонников самодержавия, правых, видевших в таком «качании» слабость, нерешительность власти. В левом же лагере крепла мысль о том, что накопившиеся проблемы надо не развязывать, а разрубать. Еще Н. Чернышевский писал: «Штука в психологической невозможности уступок без принуждения». Может быть, тут проявлялось и то, что Ю. Трифонов называл нетерпением. («История, — говорил А. Желябов, — движется ужасно тихо. Надо ее подталкивать».) Но так думается нашим «холодным умом» спустя много десятков лет. Тогда думалось и чувствовалось иначе. О революции мечтало не одно поколение лучших людей России…

Однако как бы ни было велико значение идейной борьбы в периоды, предшествующие революции, сама по себе она не могла ее вызвать. Важнейшим фактором, обусловившим революцию, стала, конечно, война, долгая, малопонятная, жестокая, мучительная война.

Оторванность огромных масс наиболее трудоспособного мужского населения от работы, родных мест, своих домов и семей. Упадок хозяйства, расстройство транспорта, продовольственные трудности. Это в тылу. А на фронте несравненно хуже. Скошенные германскими пулеметами роты, раненые и калеки, беспросветность отступлений по длинным разбитым дорогам, залитые водой и грязью окопы за колючей проволокой… В. И. Ленин, говоря о войне, о ее последствиях и влиянии на нравственный уровень парода, не страшился произнести слово «одичание». М. Горький писал: «Третий год мы живем в кровавом кошмаре и озверели и обезумели… За эти годы много посеяно на земле вражды, пышные всходы дает этот посев!» «Человек с ружьем» воевать «с германцем» не хотел, да и не мог. Это превращало его в мощный фактор политической реальности, способный круто изменить ее.

И все-таки, несмотря на все более грозный характер нарастания массового недовольства, на все усиливавшееся революционизирование масс, не исключено, что они могли бы и не проявиться с такой огромной силой, если бы не наличие еще одного фактора: ослабления, а мой!йо сказать, и деградации правящих верхов, царской власти. Ее неспособность руководить в столь сложный, ответственный период, когда отсталая, еще далеко не завершившая модернизаций страна подверглась таким жестоким испытаниям, как мировая война, становилась очевидной. Престиж власти катастрофически падал. Распутин и распутинщина сыграли в этом процессе роль катализатора. Расхожая поговорка «Россия под хлыстом» имела двойной смысл: под хлыстом самодержавия и под хлыстом Гришки Распутина (подозревали, что он принадлежал к секте хлыстов).

Доходчивая идея патологической бездарности правительства последнего царя, этой, по выражению А. Гучкова, «жалкой, дрянной, слякотной власти», неплохо служила обоснованию необходимости ее устранения. Было бы, конечно, упрощением объяснять все одним только «коварным» пропагандистско-политическим расчетом либеральных и фрондирующих групп. Нельзя не учитывать общей атмосферы негодования, которое вызывалось тяжелыми поражениями русской армии, экономическими трудностями и неурядицами в стране. По словам кадета В. Оболенского, «ощущение, что Россия управляется в лучшем случае сумасшедшими, а в худшем — предателями, было всеобщим».

Развал власти безусловно облегчил победу Февральской революции, ускорил ее. Как писал В. И. Ленин, понадобился один из крутых поворотов истории, чтобы «телега залитой кровью и грязью романовской монархии могла опрокинуться сразу»^{89}.