«Белое дело». Генерал Корнилов

Для чего же явился В. Львов? Что же он сообщил Керенскому? Керенский и Львов впоследствии (в показаниях следственной комиссии и в мемуарах) рассказывали об этом с такими акцентами, которые считали наиболее выгодными для себя. Тем не менее можно считать установленным следующее. В. Львов, указав Керенскому на потерю им «популярности» как в рядах «революционной демократии», так и у значительной части правых кругов, поставил перед ним вопрос: согласен ли он, Керенский, войти в контакт с некоей группой «общественных деятелей», имеющих «достаточно реальную силу», чтобы обеспечить ему прочную поддержку справа? В ответ Керенский, естественно, попросил разъяснить, о какой конкретной группе идет речь. Не получив ответа (Львов заявил, что он пока не вправе об этом говорить), Керенский тем не менее сказал, что в принципе он заинтересован в создании правительства, «опирающегося на твердую основу», и практически согласился на то, чтобы В. Львов продолжил переговоры с этой «группой общественных деятелей».

Такая позиция Керенского не представляется неожиданной и легкомысленной. Дело в том, что осторожные разговоры о концентрации им всей власти в своих руках пли разделении ее лишь с несколькими людьми (т. е. о создании диктатуры пли директории) велись с ним уже не раз и до визита В. Львова. Позднее Керенский сам свидетельствовал об этом. И подобные разговоры не вызывали у него неприязни, напротив, он с любопытством и интересом прислушивался к ним. Как остроумно заметил Н. Суханов, Керенский в принципе не отвергал корниловщины, но только при условии, что роль Корнилова будет выполнять он сам. Керенскому не стоило, конечно, труда понять, что под «группой», о которой говорил Львов, имелись в виду какие-то прокорниловские круги. А если это так, то ему но было никакого смысла пренебрегать даже самой малой возможностью для их политического зондажа.

Итак, «блок» Керенский — В. Львов был, по всей видимости, заключен. Но возникает важный вопрос: был ли визит к Керенскому 22 августа личной инициативой В. Львова, или за его спиной кто-то стоял? К сожалению, до сих пор нет определенного, достоверного ответа. Не исключено, конечно, что В. Львов при своем экспансивном стремлении «играть роль» сам решился на такой шаг. Но и в этом случае он, несомненно, был «навеян» той средой, в которой В. Львов теперь вращался, прокорниловскими настроениями, так ярко проявившимися в «Совещании общественных деятелей», а затем и на Государственном совещании. Для правых делегатов этого совещания (впрочем, как и для всех других) не могла остаться незамеченной повышенная нервозность, даже истеричность Керенского. Было очевидно, что она — прямое отражение неустойчивости режима, судорожно пытавшегося «усидеть между двумя стульями». В этих правых кругах, естественно, могла явиться мысль: не наступил ли решительный момент для оказания «нажима» на Керенского в духе «корниловской программы»? Здесь, конечно, не знали, что Керенский только что направил в Ставку Б. Савинкова для выработки совместных действий с Корниловым, и поэтому должны были искать собственных контактов с Керенским. Такова, думается, была политическая почва, на которой мог «возникнуть» Владимир Львов.

Известно, что 22 августа он прибыл к Керенскому в Петроград из Москвы, где находился во время работы Государственного совещания. Проживая в гостинице «Националь», он встречался здесь со многими участниками совещания и теми, кто «делал дела» в его кулуарах. Среди них особо следует выделить трех лиц: И. Добрынского, А. Аладьина и Николая Львова. Последний нам уже известен: брат В. Львова, тесно связанный с «общественными деятелями» правого, прокорниловского лагеря. И. Добрынский возглавлял владикавказское отделение «Союза георгиевских кавалеров», часто бывал в Ставке, имел личные контакты с генералом А. Крымовым, председателем Главного комитета «Союза офицеров» Л. Новосильцевым и В. Завойко. А. Аладьин — бывший депутат I Государственной думы от «трудовой группы», в 1906 г. эмигрировал в Англию, занимался там коммерческой деятельностью, из «левого» постепенно превратился в монархиста, стал корреспондентом правых русских газет в Англии. Не все ясно в деятельности Аладьина в этот период. Он вернулся в Россию после 10-летней эмиграции в форме английского офицера. Говорили, что он привез рекомендательные письма от английского военного министра Мильнера и главнокомандующего генерала Робертсона. Так или иначе, в правых кругах к нему сразу был проявлен интерес, он был представлен Корнилову и приглашен в Ставку.