Белое движение. Том 1

Но в ответ на это предложение граф Келлер отбился от державших его немцев, сбросил шинель и каску и, поблагодарив германских офицеров за заботы о нем, резко повернулся обратно и пошел в обитель…»

Несмотря на довольно явное стремление Владыки подчеркнуть, а может быть, и преувеличить степень собственного участия в разыгравшейся сцене и вообще драматизировать картину произошедшего (чего стоит только «мольба» Федора Артуровича о помощи, якобы обращенная к Епископу, который почему-то должен что-то «разъяснить» немцам!), – оба рассказа в основном сходятся. Именно поэтому следует теперь осмыслить некоторые детали.

Самое раннее время суток, к которому относили произошедшее – «часов около восьми вечера»; Епископ Нестор, чье свидетельство, возможно, не следует воспринимать буквально, утверждает, что все произошло уже заполночь (по крайней мере, поздним вечером); Нелидов ограничивается неопределенным «вечером»… но в любом случае известно, что стемнело на киевских улицах несколькими часами ранее (в четыре-пять часов пополудни).

Предположим, автомобиль, в котором приехали немцы, был открытым, что требовало бы наибольшей маскировки. Тем не менее шинели внакидку и русской фуражки как будто было достаточно, чтобы не бросаться в глаза и не привлекать к графу Келлеру ненужного внимания.

Итак, в темноте группа военных, большинство которых – несомненные немцы, проезжает по слабо освещенным улицам в автомобиле. И при попытке представить себе эту картину невольно возникает вопрос: почему же именно шашка

и шейный знак ордена Святого Георгия оказываются столь демаскирующими, что от них необходимо отказаться?!

Конечно, оружие (да и не только оно) «могло броситься в глаза при выходе из автомобиля», и если графа действительно должны были отвезти именно в германскую комендатуру на Крещатике, – опасение было до известной степени оправданным. Но в городе оставался и район («Липки»), находившийся под исключительным контролем немцев. Поэтому, если вопрос о том, как Келлер будет выходить из машины, настолько уж волновал потенциальных спасителей, – проще было бы отвезти его туда, где нежелательных свидетелей вроде бы не предвиделось. Ну, а если бы автомобиль был остановлен «петлюровцами» по дороге и подвергнут тщательному досмотру, – произведенный на скорую руку маскарад никого не смог бы обмануть, и русская генеральская форма, с орденом или без оного, под «шинелью внакидку» или без, в любом случае выдала бы своего владельца.

Таким образом, приходится сделать единственный вывод: наличие или отсутствие ордена и оружия отнюдь не влияло на маскировку и безопасность графа Келлера, а отказ от них означал бы только – все равно, было ли это слово произнесено или нет, – капитуляцию русского полководца. Немцы были готовы спасти его от «петлюровского» плена… но, в сущности, тоже как пленника – уже своего.

Насколько это было очевидным? Обратим внимание на воспоминания юнкера В. В. Киселевского, одного из последних, кто состоял 1 декабря под командой Келлера, но свидетелем интересующих нас событий уже не являлся. «Немцы его хотели освободить… – рассказывает Киселевский (его мемуары по стилю напоминают стенограмму или расшифровку диктофонной записи). – И немцы предложили Келлеру: мы вас вывезем. Но ему сказали, что он должен отдать свое оружие… а у графа Келлера была шашка, личный подарок государя с надписью… а он говорит: я ее ни за какие коврижки не отдам… а немцы говорили: вы должны отдать вашу шашку как эмблему[86]… мы вас тогда вывезем… но он не отдал шашки, и его расстреляли… правда, не немцы, а позднее петлюровцы». И в данном случае не важно, приведены ли требования «немцев» текстуально (очевидно, нет), а важно существование именно такой интерпретации событий – предложения спасти Келлеру жизнь на условиях капитуляции, хотя бы моральной. Удивительно ли после этого, что Федор Артурович вспылил и отверг услуги «спасителей»?

«…Граф Келлер, – продолжает Епископ Нестор, – отбился от державших его немцев… и, поблагодарив германских офицеров за заботы о нем, резко повернулся обратно и пошел в обитель, а своему адъютанту приказал немедленно пойти в штаб петлюровских войск, занявших монастырь, и сообщить им, что он, граф Келлер, находится здесь, в монастырской келлии… Петлюровцы моментально перевели свой штаб в нижний этаж того корпуса, где поселился граф, и к его келье приставили часового». Другой свидетель – Нелидов – ничего не говорит о «роковом поступке», но его рассказ, дойдя до появления в монастыре противника, вообще становится довольно сбивчивым:

«Граф прилег отдохнуть. Вдруг вбежал монах и говорит, что приехали петлюровцы.