Белое движение. Том 1

«Я ему указал, – рассказывает в своих записках бывший Гетман, вспоминая обстоятельства назначения Келлера, –

всю обстановку и просил его заниматься войсками, но не менять своими распоряжениями основы той внутренней политики, которой мы придерживались. Его правые убеждения, ненавистничество ко всему украинскому меня пугали. Я знал, что он горяч и что он поведет свою политику, а она до добра не доведет[85]

. Он мне обещал, и я успокоился. Но действительность показала другое.

С первого же дня, не имея на то даже права, он отменил все положения, выработанные нами для армии, он вернул все старые уставы императорской армии. Он окружил себя громадным штабом крайних правых деятелей, которые повели политику архиправую. Он издал приказ, которым даже возмутил умеренные правые круги. Слава Богу, что он не издал того приказа, который им был написан самолично. Там он уже совершенно выходил из всяких рамок благоразумия…

Все эти данные повели к тому, что я, дня через четыре после назначения Келлера, попросил его сдать должность… Оказывается, что уже ходили слухи, что при Келлере образовалась какая-то дружина, которая должна была сделать переворот. Я думаю, что это вздор, во всяком случае, это было бы бесконечно глупо, так как решительно никакие организации и партии, кроме самых правых, Келлеру не сочувствовали.

Келлер ушел…»

Действительно, в ноябре 1918 года Федор Артурович – строевой генерал, вполне убежденно не вмешивавшийся в «политику» всю свою жизнь, – посчитал необходимым не только взяться за организацию военного отпора противнику, но и изменить все течение жизни и, в определенном смысле, государственный порядок «на всей территории Украины». На основе воспоминаний генерала Черячукина вообще может сложиться впечатление, что вся деятельность Келлера на посту Главнокомандующего свелась к постоянным конфликтам: «с первых же дней своего назначения он пошел вразрез и с Советом Министров, и с Гетманом, и с немцами, которых он, несмотря на свою немецкую фамилию, не любил». «Они думают, что я буду слушать все их глупости», – говорил граф Черячукину. – «Раз я назначен, я сам буду распоряжаться, а не ожидать, что́ они мне позволят и с чем согласятся»; в результате, считает мемуарист, «самостоятельность графа Келлера настроила быстро против него всех министров. Явилась боязнь его диктатуры. Некоторые видели его уже на месте Гетмана…»

С другой стороны, полномочия, которыми Федор Артурович был облечен по должности Главнокомандующего, согласно приказу самого же Скоропадского нельзя не признать весьма широкими (подчеркнем специальное примечание Гетмана о подчинении графу «всех гражданских властей Украины»). Неудивительно поэтому, что Келлер, не входя в политические тонкости, был искренне уверен в предоставлении ему «неограниченной власти». Провозгласив, «что ему подчиняются не только военные, но и все гражданские власти на Украине», граф взялся за дело с той же решительностью, какая отличала его в военных вопросах. Уже 6 ноября его «посетили некоторые члены кабинета, в том числе и Министр внутренних дел И. А. Кистяковский, и сделали доклад по делам своих ведомств». Это уже начинало свидетельствовать о его превращении в некоего диктатора при живом Гетмане; кроме того, вторжение в чужую сферу имело место в отношении самого амбициозного члена гетманского кабинета – Кистяковского.