Белые пешки

Нэна доплелась сама только до подъезда, по лестнице Ника перла ее на себе, чувствуя, что тащит теленка. Лифта не было. Открыв дверь квартиры, Ника опустила окровавленную собаку на ковер, повалилась туда же лицом вниз и в который раз порадовалась, что папа в командировке до завтра. Нет, она не жалела о своем поступке, только немного боялась. Не последствий. Себя. Балаклава липла к разгоряченному лицу, и Ника ее все же содрала. Подумала о новеньких белых найках, угвазданных кровью, – прежде всего о том, как трудно будет отстирать шнурки. Трясло и ломило, как в лихорадке. Так уходила ярость.

Нэна – большая помесь ньюфаундленда и, возможно, овчарки – вылетела Нике под ноги из густых парковых зарослей. А скоро вылетел и дрыщавый хер в камуфляже с ружьем наперевес. Слишком быстро, чтобы Ника успела подумать дважды и справиться с собой. Недостаточно быстро, чтобы не успела спрятать лицо. Наверное, сложная неделя. Наверное, невыпущенный пар.

Он был так разгорячен охотой, что даже не рыпнулся, когда она завалила его подсечкой. И не особо орал под градом ударов, потому что первым Ника свернула ему челюсть тяжелым берцем. И лупила, лупила, даже в гневе прекрасно отдавая себя отчет, как лучше не бить, чтобы никакой 105-й. Она и «тяжкие телесные» не хотела, сомневаясь, впрочем, что дойдет вообще до такого. Типа она знала. Живодерством он был известен на весь район. А стонал и корчился как обычный жалкий мудак, которому никогда не давали отпор. Когда он отрубился, Ника потащила спасенную собаку прочь. По пути ей попалось несколько тех, которых она спасти не успела. Маленькие и большие тела на окровавленной золотистой листве так и стояли у нее перед глазами. Даже сейчас.

Чтобы справиться с этим, Ника начала думать о шоколадках. И о том, что у Нэны в лапе глубоко сидит пуля и надо что-то делать.

«А вы точно уверены, что она без инфекций?» «Госпитализировать? Сами везите!» «Девушка, у нас по записи!» «Литры крови? Ошметки мяса? Ну, вы обеззаразьте пока, промойте, перетяните лапу тряпочкой и звоните завтра!»

Я ругалась с ветклиниками безрезультатно: никого не ебало бездомное животное. Нэна скулила, уже трижды потеряла сознание. Остался один выход, и он меня не радовал. Особенно потому, что было два часа ночи. Но я понимала: либо так, либо никак. Во взрослой жизни нельзя просто взять и перестать играть в той песочнице, куда повадился бесящий тебя мальчик.

Часы показывали четыре утра. Ника, сидя на полу, наблюдала, как аккуратно Кирилл делает перевязку. Пуля лежала на блюдце – раньше там была колбаса, которую хитрая Нэна не без удовольствия слямзила в процессе. Ника нервно погладила лохматую собачью шею, но Нэна, чем-то обколотая и давно переставшая умирать, выглядела более чем довольной: сопела, благодарно тыкалась носом Крысу в перчатку.

Его спокойные движения и запах медикаментов дурманили Нику, которая и так несколько ночей недосыпала из-за своих психозов. Она едва перебарывала желание просто свернуться клубочком с Нэной рядом. Но Крыса бы это не вдохновило. Он бы окончательно решил, что Марти выбирает себе весьма тупых друзей.

– Все. – Ровный голос наконец вывел Нику из небытия. – Вколол снотворное, пусть отдохнет. Куда пулю? – Он взял блюдце, потряс им с любезной улыбкой. – На память?

Он довольно странно смотрел на нее и не удивился кивку. Догадался о чем-то? Помедлив, поставил блюдце обратно на пол, прищурился и вкрадчиво посоветовал:

– С кроссовками так не делай. Советую забрать их отсюда и сжечь. И поскорее.

Ни вопросов, ни упреков. И все-таки Ника попыталась оправдаться, может, даже скорее перед самой собой:

– Это было за дело. Тот мужик… в общем, он догхантер, конченый.

– Окей, – просто откликнулся Крыс. – За дело так за дело. Тоже не люблю этих уродов, особенно с ружьями и которые такое на видео снимают. Так что я не осуждаю тебя, маленький воробышек. Но… – Он посерьезнел. – Ты не перегнула?

– Не знаю, – она неопределенно пожала плечами. Представила вдруг, как этот побитый козел идет домой и его видит мама. Хорошая, добрая мама, которая ничего о забавах сына не знает… Хотя это была фантазия. Мама могла быть и злобной алкоголичкой. Мамы могло и не быть. – Он живой. Если ты об этом. Может, пара трещин в ребрах и куча синяков…

– Часто ты так? – Кирилл все-таки спросил это прямо. Ника мотнула головой.

– Нет, конечно. Я же нормальная. Просто вот иногда срывает, я почему-то совсем не могу терпеть несправедливость, жестокость к тем, кто слабее. С детства.