Белый Бушлат

Тогданаши фальшборты сильно смахивали бы на стены домов западной части Бродвея в Нью-Йорке, после того как негры пробили и подожгли их во время бунта. Крепкие наши мачты и реи могли бы валяться на палубах, подобно ветвям в лесу после сильного вихря; болтающиеся снасти, перерубленные и распущенные в десятках мест, точили бы смолу каждым своим ядром; а усеянная зазубренными щепами израненного палубного настила батарейная палуба напоминала бы плотницкую мастерскую. Тогда, после того как все было бы покончено и команде была бы дана дудка брать койки из изрешеченных сеток (где они выполняют роль хлопковых тюков в Новом Орлеане [113]), мы находили бы осколки снарядов, железные болты и пули у себя в одеялах. И в то время как вымазанный в крови, словно мясник, хирург вместе с фельдшером отнимал бы руки и ноги в жилой палубе, какой-нибудь подручный из плотницкой команды снабжал бы новыми ножками и ручками покалеченные кресла и столы в командирском салоне, между тем как остальная ее часть накладывала бы фишии шкалына разбитые мачты и реи. После того как из шпигатов вытек бы последний ручеек крови, палубы были бы скачены и камбузные коки прошлись бы по ним от носа до кормы, обрызгивая их горячим уксусом, чтобы отбить запах бойни от досок, которые, если не принять соответствующих мер, еще долгое время после боя испускали бы жестокое зловоние.

Тогдапостроили бы команду и при свете фонаря произвели бы перекличку по боевому расписанию. Много раненых матросов с рукой на перевязи отвечали бы за горемыку-товарища, навеки лишенного возможности откликнуться.

— Том Браун?

— Убит, сэр.

— Джек Джуэл?

— Убит, сэр.

— Джо Харди?

— Убит, сэр.

И против имен этих несчастных парней ставилась бы кровавая пометка красными чернилами.

XVII

Шлюпки номер два, три и четыре спустить!

Как-то утром после очередной боевой тревоги мы подобрали спасательный буй, замеченный на нашем траверзе.

Представлял он собой плоский пробковый цилиндр около восьми дюймов толщины и четырех футов в поперечнике, покрытый просмоленной парусиной. По всей окружности от него отходили концы троса с мусингами, заканчивающиеся затейливыми кнопами. Это были спасательные концы, за которые должен был цепляться утопающий. В середину цилиндра был вставлен точеный шток, несколько уступавший по размеру древку пики. Весь буй оброс ракушками, а бока его были украшены фестонами водорослей. Вкруг него мелькали и резвились дельфины, а над штоком его парила белая птица. Штуку эту, надо думать, давно уже бросили за борт, чтобы спасти какого-нибудь несчастного, который, верно, утонул, а спасательный буй тем временем отнесло так далеко, что потеряли и его.

Когда баковые выудили его, матросы окружили его со всех сторон.

— Не к добру, не к добру это! — воскликнул гальюнщик. — Наверняка скоро кого-нибудь не досчитаемся.

В это время мимо проходил купор, матрос, в обязанности которого входит присматривать за тем, чтобы судовые спасательные буйки были в порядке.

На военных кораблях в течение всего плавания денно и нощно держат на корме два подвешенных буйка; тут же постоянно прохаживаются два матроса с топориками в руках, готовые по первому же крику перерубить тросы и сбросить буйки за борт. Их сменяют каждые два часа, как часовых. Ни в торговом, ни в китобойном флотах таких мер предосторожности не применяют.

Вот так-то Морской устав печется о спасении человеческих жизней; и трудно было бы подыскать этому лучшее подтверждение, чем то, что было после Трафальгарского боя: после того как, согласно лорду Коллингвуду, было уничтожено несколько тысяч французских матросов, а с английской стороны, по официальным данным, было убито или ранено тысяча шестьсот девяносто, командиры уцелевших судов приказали матросам, приписанным к спасательным буйкам, отойти от смертоносных орудий на свои посты наблюдения и превратиться в деятелей Человеколюбивого общества [114]

.

— Вот, Бангс, — крикнул Скриммедж, матрос при запасном становом якоре [115], — образец для тебя. Смастери нам пару спасательных буйков в этом роде, таких, чтобы на самом деле человека могли спасти, а не набирали воды и не тонули, едва за них схватишься, как это случится с твоими рассохшимися четвертными бочками, не успеешь их спустить. Я тут давеча чуть с бушприта не загремел и, когда на палубу выкарабкался, первым делом пошел глянуть на них. Да у них между клепками во какие щели образовались. И не стыдно тебе? Ну, подумай, что будет, коли ты свалишься за борт и пойдешь ко дну с буйком собственной работы?

— На мачты я не лазаю и за борт падать не собираюсь, — ответил Бангс.

— Не больно-то хорохорься! — крикнул якорный матрос. — Вы, сухопутные крысы, что только палубы и знаете, куда ближе ко дну морскому, чем ловкий матрос, который грот-бом-брамсель отдает. О себе бы позаботился, Бангс!

— И позабочусь, — ответил Бангс, — а вот ты что-то уж очень о других заботиться начал.

На следующий день, едва рассвело, я был разбужен криком:

— Всей команде по местам, парусов убавить.