Белый эскимос

Ах, вздыхаю тяжко я, на сердце боль и бремя,Взываю к песне я…Знать желаю страстно о судьбе тяжелойГолодом сраженных близких, что остались без добычи зимнею порою.

И о песне я взываю к небесам, о песне к небесам –Ха-я-я.Напевая, забываю, что сжимает душу жар в грудиИ приходит легкость от воспоминанья дней былых,Где сильна была я –

Ах, те времена, когда никто не мог со мной сравниться в обработке туши,Ах, те времена, когда одна могла я ее разделать славно,Мясо для вяленья ловко срезать я могла с троих быков.Видишь: вкусными, огромными ломтями покрыты валуны,

Еще солнце не успело встать на небе!Прохладным утром, свежим утром.

Помимо простых охотничьих и лирических песен, поются и сатирические, ругательные, беспощадно вскрывающие ошибки и изъяны соплеменников. Так, двое мужчин наперебой самым безжалостным образом разоблачают друг друга в присутствии друзей – подобные песнопения обычно заканчиваются кулачными боями.

Когда праздник был в самом разгаре, заговорили о том, что шаманка Киналик собирается вызвать своих духов-помощников, чтобы расчистить нам путь от опасностей. На этот раз просить о помощи решили Хилу. Когда пение стихло, шаманка с закрытыми глазами встала одна посреди палатки. Заклинаний она не произносила, но ее лицо то и дело искажалось болью, от которой дрожь проходила по всему ее телу – вот таким образом она могла заглянуть за покров, скрывавший тайну будущего. Ей предстояло сосредоточить все силы и мысли на одном: пожелать добра тем, кто отправлялся в путь.

Когда воля и мысли Киналик достигли кульминационного экстаза, меня пригласили выйти из палатки и отыскать себе место на снегу, где не было никаких следов. Там я должен был пребывать до тех пор, пока меня не позовут обратно. В этом чистом, неутоптанном месте я должен был показаться перед Хилой, молча и благоговейно, опустив глаза, молясь, чтобы небо, погода и все силы природы обратили на меня свой взор и проявили ко мне милосердие.

Это был чудной, но красивый религиозный обряд, и через какое-то время меня снова пригласили в палатку. Лицо Киналик приобрело свой естественный вид, теперь оно выглядело радостным и сияющим. Она сообщила мне, что великий дух услышал ее молитвы и убрал все препятствия с нашего пути, а еще, если нам понадобится мясо, то охота будет удачной. Предсказание было встречено радостью и ликованием, предоставив нам живое свидетельство того, насколько все эти люди по-своему, просто и наивно, старались, как могли, передать нам свои благословения. Я поверил их слову и в качестве благодарственной жертвы подарил им красивые бусы.

Обратно к морю

После того, как на реках треснул лед и мимо прошли оленьи стада, в поселке воцарилась тревожная атмосфера. Игьюгарьюк уже поговаривал, что собирался отправиться на своем каяке в Бейкер-Лейк продавать шкурки песца. Намереваясь вернуться задолго до осенней охоты, он начал готовиться в дорогу. Но однажды приплыл другой каяк, державшийся берегового течения Хиколигьюака, и выяснилось, что он тоже идет к озеру Бейкера; мы решили отправить с ним Биркет-Смита и Хельге Бангстеда. Я вместе Гагой собирался прибыть туда позже, вместе с Игьюгарьюком.

Расстояние до Бейкер-Лейк было невелико – около 400 км по избранному нами маршруту. Сложность заключалась в том, что мы с Гагой должны были проделать его, пробираясь по болотистой, бесснежной тундре; о том, чтобы переправлять дюжину собак на двух крошечных каноэ, не могло быть и речи. Отвязать же их и позволить бежать рядом тоже не выходило – мы могли растерять их всех, если они неожиданно погонятся за оленьим стадом, встреча с которым была неминуема на нашем пути.

Ранним утром 26 июня мы двинулись в путь, готовясь к худшему, но вскоре поняли, что действительность превосходит самые скверные из наших предчувствий. В лучшем случае санная колея пролегала среди мягких кочек и мокрых лугов, а также по местам, где мы никак не ожидали наткнуться на целые реки, которые мы переходили вброд. Нередко они бывали настолько глубокими, что приходилось забираться в глубь материка в поисках озер, откуда они брали свои истоки, – так нам удавалось, переплывая реки на льдинах, добираться до еще покрытых льдом озер.