Белый ферзь

Молоденькая дама-администратор растаяла, пожилой страж расслабился и опустился в кресло.

Выгодным контрастом переминался свиникоглазый «строитель»-старожил, доставленный девицами, заплетающий языком: «Антакаа, олкаа хювя, аваймен хуонееста ну-меро какси колме какси…» И девицы, неугомонно веселящиеся: «Ну чё, неясно?! Какси колме какси! Двести тридцать второй! Ключ! Ну?!»

…Номер Колчин снял на неделю. Номер — однокомнатная просторная квартира. Седьмой этаж. Вид — не на стройку века, а на полулесной-полудеревенский ландшафт, Коломяги. А жилье свое временное не стал он украшать антикварными произведениями искусства.

Антикварное произведение искусства, то бишь достопамятную доску с Инь — Ян и красными печатями из Шаолиня в деревянном пенале, Колчин взял с собой.

Если она, доска, послужила «вездеходом» на Рождественке в московском ИВАНе, то и в Питере еще послужит. И не только в качестве «вездехода», но и как повод для завязки разговора: «Я такой-то и сякой-то. Вот подарили, а я не знаю… Не могли бы здешние специалисты по восточным культурам сказать что-либо определенное.

Вы — специалисты? Очень приятно…» — далее так и так далее.

Это уже забота ЮК вывести тему на недавно посетившую «Публичку» Инну Валентиновну Колчину, тоже специалиста. А то с места в карьер спросишь: «Куда жена делась, ханурики?!»

Ждите ответа, ждите ответа, ждите ответа…

11

— А вы?! Вот вы! Что вы спросили?

— Как пройти в библиотеку…

— В три часа ночи… Х-хы… Идиот!

«Студия КТВ АРНИКА в дни школьных каникул принимает заявки на показ фильмов для детей бесплатно с 10.00 до 18.30».

«Операция Ы». Дремучее детство. Красть надо не так. Так красть не надо. Х-хы… Как пройти в библиотеку.

Однако это уже получается день-деньской. Одиннадцатый час. Цветная «Радуга» демонстрировала «и другие приключения Шурика» по кабелю. Колчин отлежался в ванной. Он готов был пройти в библиотеку, не спрашивая — как?

…В Японской национальной библиотеке, когда вы взяли одну рукопись, затем решили взять другую, предложат вымыть руки, чтобы не перенести микробы с одного документа на другой. А при переходе из помещения в помещение заставят сменить тапочки. Причем в каждом хранилище тапочки своего цвета.

В Британской библиотеке все сотрудники носят таблички-визитки. Таким образом их можно отличить от читателей. Гости любого ранга обязаны отметиться в книге и надеть табличку «Посетитель». Библиотека разделена на отсеки — в каждом действует свой пропуск. Служебные помещения, разумеется, отделены от читальных залов. В отделах редкой книги и в рукописном у библиотечного работника пульт с телеэкраном для наблюдения за читателями. Плюс к этому по залам ходят сотрудники службы безопасности с радиотелефонами…

Ничего подобного ни в первом, ни в последнем приближении Колчин в «Публичке» не пронаблюдал.

Он припарковал «девятку» в ряду машин за павильончиком стиля «классик» — между Гостиным и Думой. Густовато, правда, здесь от жуликоватых морд в «косухах», но это ломщики-валютчики, не угонщики. «Карманом» ильясовская «девятка» не оснащена, однако и свиристельной-воющей-визжащей сигнализации достаточно — место людное и контролируемое законопослушными силовиками (что оравой крепких парней с нагрудными рациями в галереях Гостинки, что крепкими парнями из банка «Кредит-Петербург» напротив). Само собой, все они расставлены отнюдь не для сохранности чьего-либо личного транспорта, но… психологическая уравновешенность…

Колчин прошелся пешком. Размять ноги надобно. Невский как Невский. Летом, наверное, смотрится поярче, а сейчас, в декабре, при минус трех — дроглый какой-то, сырой, бледноватый. Попрошайки…

Ну, этого добра и в Москве… Правда, московские нищие безыскусней: «Подайте Христа ради…» А Питер, он и есть колыбель не только революций, но и культуры.

Где еще встретится неимущий в позе нахохлившегося достоинства — эдакий состарившийся памятниковый Пушкин, но не с питерской площади Искусств (хотя вот она видна), а с московского Страстного бульвара. И глядит он, неимущий, мимо брошенной шляпы, будто и не его она. А у шляпы плакатик, прислоненный к стене: «Пенсии нет. Зубов нет. Поэт…»

Так, а этот неимущий в ушанке — он что? «Нуждаюсь в помощи после похорон».

В иное время, в ином месте, при иных обстоятельствах Колчин и порезвился бы мысленно: помощь после чьих похорон? собственных? а куда помощь доставлять и кому?

Но… время таково и место таково, а уж обстоятельства визита ЮК в это время и в это место таковы, что резвиться ассоциации не позволяют. Помощь после похорон.

Инны нет. А он — в Питере. И «Публичка» — в двух шагах. В трех. Время, место, обстоятельства.

Сначала он обсмотрел «Публичку» в первом приближении — прошелся вдоль фасада, со стороны Катькиного садика, с Невского, с Садовой.

С Садовой. Любопытно. А не позавтракать ли состоятельному Юрию Дмитриевичу в «Метрополе»? Или нет! Лучше тогда поужинать. С чувством, с толком, с расстановкой.

Чувства у ЮК возникли противоречивые.

Толк будет, когда он проинспектирует библиотеку не только снаружи, но изнутри тоже.