Белый хрен в конопляном поле

— Не награды ради служим, — вытянулся камердинер. — Но во имя возрождения эльфийской державы… Вернется на землю древняя Правда! — страстно выкрикнул он. — К нам стекутся все обиженные владыками земными! Они и станут вашими подданными. Наши лекари уже научились надставлять уши, — он приподнял седую прядь, и принц увидел настоящее живое эльфийское остроконечное ухо, — научатся они и продлевать век. А род человеческий постигнет, наконец-то, заслуженное возмездие!

До сих пор Тихону приходилось видеть лишь печенюшки, которые так и назывались — «эльфийские ушки». Пекли их обычно на Майский день.

— Тогда почему же у меня обычные уши? — спросил он.

Камердинер смутился.

— Вы все же наполовину человек, ваше высочество, — вымолвил он наконец. — Но для вас, будущего короля эльфов, форма ушей и не должна иметь значение! Король выше каких-то там внешних признаков!

— Разумно, — сказал Тихон. — Ну, веди меня, показывай этот самый котел Луга…

Котел Луга помещался в большом зале и высотой был в полтора человеческих роста. С одного бока к нему прилажены были деревянные ступени.

— Надставлять пришлось котел, — объяснял камердинер. — Чтобы не по одному, а сразу десятком.

Потом он рассказал Тихону, откуда взялся этот котел и кому раньше принадлежал, но эта история не имеет к нашей ни малейшего отношения. Мало кто теперь вспомнит имя древнего бога Луга, тем более что был он никакой не бог, а просто очень сильный маг, которого считали богом исключительно в силу отсталости и неразвитости тогдашнего человечества. -… а после третьей купели выходят такие, что не говорят, не слышат и не видят, — объяснял Мор-Милат. — Они самые страшные бойцы в подземельях и во время ночных вылазок.

— Скучно с такими, — сказал Тихон. — Да и нет у меня сейчас настроения кого-нибудь воскрешать.

— Как хотите, ваше высочество, но мэтр Кренотен…

— А кто у нас тут главный, миленький? — последнее слово в устах доброго Тихона прозвучало весьма зловеще.

— Вы, мой принц, но…

— Никаких «но», — сказал Тихон. — Я есть хочу, и нечего мне покойниками аппетит отбивать…

Тут к Мор-Милату подбежал слуга во всем черном и начал что-то объяснять на пальцах.

— Ваша матушка требует вас к себе, — сказал камердинер. — Там и отобедать изволите.

— Матушка… — вздохнул Тихон. — Надо идти.

ГЛАВА 29,

в которой узники Вместилии пытаются развлечь друг друга рассказами о своей жизни

— Надо идти, — вздохнул граф Пихто. — Не дожидаться же, пока поволокут силой. По-человечески прошу, боцман, присмотри за мальчишками. Если выйдем из этой передряги — не пожалеешь.

— Присмотрю, ваша светлость, — сказал Бен Баррахлоу. — И без всякой корысти, только из уважения.

Стражники увели графа Пихто, но окошко в двери закрывать не стали, отчего в камере слегка посветлело.

Арестованные студенты пока помалкивали — должно быть, с великого перепугу. Их вообще-то в Плезире никто не осмеливался тронуть — в Академии была своя полиция, правда, весьма снисходительная, так как ей кое-чего перепадало после студенческих набегов на городские лавки и рынки. А тут тебе сразу страшная Вместилия…

— Очнулись, что ли? — заботливо спросил боцман.

Видимо, громкий скрип запираемой двери разбудил его подопечных.

Тот, что с татуировкой на щеках, обвел камеру цепким взглядом, а другой, бледный, глядел безучастно в одну точку.

— Где мы? — спросил татуированный Терентий.

— В тюрьме, мой бедный маленький друг, — сказал Бен Баррахлоу. — В тюрьме, как и полагается всякому приличному человеку в этой беззаконной Бонжурии.

— Да я… Да батюшка… — проскрипел зубами Терентий. — Да он же их всех…

— Батюшку — или кто он вам — уже на допрос увели, — мрачно сказал боцман.

— Это не батюшка. Это граф Пихто. Он нам никто, просто знакомый, — сказал Терентий.

— Знакомый, знакомый, — проворчал боцман. — Сразу от него и отказываешься… Ненадежный ты, гляжу, парень. Если чего, не возьму тебя и поваренком, не то что юнгою…

— Да я не отказываюсь, — махнул рукой Терентий. — За что нас сюда-то?

— За покушение на августейшую особу.

— Не ждал я такого от Тихона, — сказал Терентий. — Эй, Тишка, ты тогда в театре спятил, что ли?

Обличенный Тихон побледнел еще сильнее, но промолчал.

— Ты что, родной язык забыл? Так я напомню, — угрожающе сказал Терентий и полез к брату, сгреб его за грудки, приблизил к себе и… — Это не Тихон, — вдруг сказал он. — У Тихона глаза не такие. То есть цветом, конечно, такие, но добрые, а у этого — как хрусталь колючий…

— Кто же это тогда, по-твоему? — озадачился Бен Баррахлоу.

— Да вроде как призрак Тихона… — прошептал Терентий.

— Вероятно, его околдовали, — сказал боцман. — Вот, помнится, на островах Зеленого Змия именно таких колдуны поднимают из могилы и заставляют все делать по своей воле…

— Да не был он ни в какой могиле, — досадливо сказал Терентий. — Его и котенка убить не заставишь, даже под страхом смерти…

Тем временем Тихон-бледный начал производить руками какие-то пассы и шептать непонятные слова.

— Вот видишь: он и сам колдун, братец твой, — сказал боцман. — А ты мне тут травишь… Вот он сейчас обратит нас в мелких пташечек, и полетим на волю…