Белый хрен в конопляном поле

— Разлагающее? — страшным шепотом спросил Пистон Девятый и зашвырнул кубок в угол. — А ты знаешь, что учудил твой король, пока ты по театрам да по тюрьмам прохлаждаешься? Ты слышал?

— Откуда, ваше величество? — Ироня даже весь внутренний смех потерял. — Я ведь все эти дни в дороге…

— Он тоже в дороге, — сказал Пистон Девятый. — Точнее, в походе. А еще точнее — мой венценосный брат и друг Стремглав Первый решил единолично избавить Агенориду от нагрянувшей беды. Да! Ему мало учиться на ошибках бонжурского дурака — ему свои ошибки подавай! Решил меня опередить! Вместо того чтобы договориться и ударить разом! В этом весь наш дорогой капитан Ларусс. Теперь посмотрим, что из этого вышло. Мон блин, магические средства связи нынче вышли из моды, а наука пока что не предложила взамен ничего, кроме дурацких сигнальных башен с деревянными руками! Мессир Гофре! Велите принести хрустальный шар и попробуйте тряхнуть стариной…

— Он не сказал мне ни единого слова, — прошептал Ироня. — Даже намека не было.

— Правильно, — сказал король. — Военная тайна соблюдена полностью. Я узнал о продвижении дружин короля Стремглава, только лишь когда они достигли немчурийских болот. Блестящий марш-бросок, ничего не скажешь — моя школа. И капитан Ларусс в ней — лучший ученик. Но даже я не успел бы за это время… Впрочем, подождем, что покажет нам эта штука. Она столько лет пылилась в чулане, и не знаю, осталась ли в ней хоть капля старой магии… На наше счастье… Или несчастье…

Магии в хрустальном шаре оказалось предостаточно. Более того, она словно бы накопилась за годы бездействия: изображение было четким, словно собеседники сидели где-нибудь на облачке, медленно проплывавшем над землей. Можно было разглядеть даже знамена с гербами враждующих сторон: белый хрен в конопляном поле и розетка из трех цветков бессмертника. … Сперва, как водится, из дружины Стремглава выскочили закоперщики-ругатели и стали выкрикивать всякие обидные для врага слова. Слов, конечно, слышно не было, но Ироня очень хорошо представлял, что именно они выкрикивают, поскольку самолично составлял устав закоперщиков. -… в грудную клетку, в курицыну детку, в саму наседку, в нашу соседку, в сосновую ветку, в енькину летку, в первую пятилетку, в прохладную беседку, в звездобольную сетку, в сарацинскую профурсетку, в клюв чижа, в хвост стрижа, в тулово ежа, в ухо моржа, в ворота гаража, в жало ужа, в разгар балдежа, в вождя мятежа, в творительного падежа, в королевского пажа, в прием багажа, в укос сенажа, в исход грабежа, просто для куража… — машинально проговаривал он не слышимое никем.

Но вражеское войско, казалось, тоже ничего не слышало — воины в черных одеяниях (даже не доспехах) стояли спокойно, ртов не разевали. Да они, пожалуй, и вправду не слышали, потому что командиры подавали им знаки руками.

Молчание врага, как и опасался Ироня, подействовало на посконичей угнетающе. С таким противником они встречались впервые. Обычно супостаты, едва заслышав знаменитые посконские запевы «в кости, в гости, в страсти, в снасти, в вести, в челюсти», начинали разбегаться. Много лет этот способ действовал безотказно…

Дружина у Стремглава была не так уж велика, зато обучена отменно и вооружена соответственно. А у врага даже конницы не водилось, и воины его были кто с косой, кто с топором, кто просто с дрыном.

— Сейчас кавалерия их разрежет для начала, — сказал Ироня, — а уж потом начнется потеха…

Но потеха началась гораздо раньше, когда посконские кони, не довезя своих седоков до противника, стали шарахаться в стороны, становиться на дыбы, разворачиваться и скакать прочь, роняя пену. Скакать назад, давя собственную пехоту.

— Что это с ними? — в ужасе спросил Ироня.

— Это же мертвецы, — просто сказал бонжурский король. — Даже дети знают, что лошади боятся покойников. Впрочем, задним умом мы все крепки… Я, пожалуй, опозорился бы точно таким же образом…

Потоптанная посконская пехота все же нашла в себе силы перейти в наступление. Впереди, размахивая мечом, бежал Стремглав Первый.

— Безумец, — сказал Пистон. — У него что, генералов нет?

— У нас воеводы есть, — вздохнул Ироня. — Только они все уже в годах и бегать не горазды… Но ничего, в рукопашной наши себя окажут…

Посконичи в рукопашной действительно были страшны. Для живого противника. Мертвые же немые полки шли вперед и вперед, не обращая внимания на молодецкие удары мечами, на тяжкую работу боевых топоров, на отсеченные конечности и даже головы.

— Вон тот, на носилках — каналья Кренотен, — сказал бонжурский король. — Ах, мон блин, все следует делать своими руками и не передоверять случайным людям! Ну что мне стоило тогда самому…

— Нет, ваше величество, — сказал Ироня. — Лучник Жеан был боец получше вас на ту пору. А вот куда этот гад подевался при взятии Чизбурга?

— Искали, — сказал Пистон. — Я даже награду объявил. Нашли какого-то раздавленного камнями в его плаще. Помнится, мерзавец бастард Полироль его и нашел, и денежки заграбастал… Что он делает, Эйрон? Он в своем уме?