Белый крестик

Совпадения случаются, конечно. Даже такие. Но куда чаще, как Инсаров давным-давно убедился, случайности бывают совершенно не случайными. Полицейский осведомитель слышит рассказ, который так чудесно совпадает с недавним происшествием… и когда! Месяц назад!

— Интересная вырисовывается история… «банда бессмертных» этакая…

Получается, странные налётчики могли уже давно действовать в городе. Но в общем хаосе никто не обратил на их преступления особенного внимания, не связал между собой… Сыскные отделения взаимодействуют хуже, чем хотелось бы. Не поднимись дело прямо в Департамент из-за гибели разом нескольких полицейских, да не возьмись за него сам Инсаров — как знать… могла бы потеряться зацепка. Повезло.

Хоть и горькое это везение: ценою четырёх жизней.

— В общем, Птр-дмытрыч, я как думаю: нужно мне с осведомителем этим теперь серьёзно поговорить. Я бы сразу и поговорил, но хотел сначала с вами — убедиться, что оно того стоит. Агентура-то дело тонкое: лишний раз лучше не соваться, от греха…

— Это правильное решение. В отделение, как я понимаю, осведомителя вызывать нельзя?

— Ну, побойтесь Бога…

— Понимаю. И уж тем более в Департамент…

Лет пятнадцать назад Инсаров даже не задумался бы: тотчас котелок на голову, револьвер в карман, трость в руку — и выяснять обстоятельства. Теперь, конечно же, самому бросаться в омут казалось мальчишеством. Будь это обычная зацепка по делу — поручил бы всё Епифанцеву, глазом не моргнув. Но тут-то отчётливо потянуло именно мистической загадкой расследования. А значит…

— Вообще-то… — молодой следователь ненадолго задумался и вдруг заговорил. — Если вам слушок этот интересен, можно обойтись и без осведомителя. Он ведь данные своего собеседника мне сообщил, всё записано. Можно и сразу к тому… только, конечно, осторожно. Невесть, как он с бандой связан: облавой можно сразу всех спугнуть. Да и простым задержанием….

— И это разумно. — согласился Инсаров.

Опять потребовалось энергично тереть виски, чтобы ускорить ход мысли. Что же, тряхнуть стариной — самому пойти всё выяснять? Хоть и рискованное то дело… ну а кому ещё доверишь? Шла бы речь об обычных налётчиках — без проблем. Но никто, кроме Инсарова, в странные тонкости дела должным образом не вникнет. Упустят, оболтусы, всё самое важное…

«Ох, Пётр Дмитриевич… куда ж тебя несёт… покой не по карману, что ли?»

Ладно уж, что тут думать? Самому что проще, что надёжнее, а к риску давно не привыкать. Да и Епифанцев, пусть Инсаров едва успел с ним познакомиться — производил впечатление хорошее. А потом, сколько можно жить сплошной кабинетной рутиной? Не настолько ещё Инсаров стар, если подумать. Порох в пороховнице имеется, насколько сухой — это как раз и можно проверить.

Решение явственно отдавало безрассудством, совершенно не соответствующим должности Петра Дмитриевича. Но он его принял — и после о том нисколько не пожалел.

Глава пятая: в которой Пётр Дмитриевич говорит с Николаем Степановичем о расследовании и не только

Их провожала Ахматова. Она до сих пор оставалась в салоне: вела какой-то разговор на кухне огромной квартиры, пока следователь беседовал с поэтом. И теперь уходить не собиралась; Гумилёв же, судя по сборам, не планировал возвращаться.

Инсаров машинально отметил детали, на которые сыщик всегда обращает внимание. Холодное вышло прощание у поэтов: без тёплых слов, не говоря уж о поцелуе. Гумилёв только велел ей набросить на плечи цветастую шерстяную шаль.

— Дует из дверей-то… вредно стоять на ветру, простудишься.

Удивительная женщина, конечно. Сочеталось в её образе что-то античное с чем-то совершенно противоположным: до предела модерновым. Пётр Дмитриевич в последние годы интерес к женщинам несколько утратил. Он и пробудился-то в зрелости ненадолго, когда более-менее отпустила скорбь по жене. Был такой период, что греха таить. А теперь… староват уже.

Но эта Ахматова, конечно… женщина. Нет, даже не «женщина», а с большой буквы. Что-то всё-таки есть в поэтах… и в поэтессах тем паче.

Шаги на широкой мраморной лестнице звучали гулко, пока поэт и следователь спускались к парадному подъезду. Наверное, не стоило Инсарову лезть в отношения гениальной пары: к делу эти детали едва ли могли иметь какое-то отношение. Но он всё-таки не сдержался от вопроса; может, просто из любопытства — а может, стремясь с собеседником чуть сблизиться.

— Холодные у вас отношения, похоже.

— Холодные?..

Гумилёв, водрузивший на обритую голову высокий цилиндр, явно испытал в этот момент какие-то сильные чувства. Инсаров поправил не менее старомодный котелок, который едва не сдуло порывом неласкового ветра.

— Холодные… у Аннушки, думаю, именно холодные. А о себе помолчу. Вот вы знаете, Пётр Дмитриевич… год назад получил я второй Георгиевский крест. И можете поверить: что бы там злые языки ни говорили, заслуженно получил. Как и первый. Война нынче на то и Великая: там недолго сделаться героем. Быстрее, чем помереть.