Белый морок. Голубой берег

Слегка одурманенный непрерывной качкой, Олесь сонливо созерцал окрестные пейзажи, которые размеренно плыли и плыли нескончаемой лентой за окном. Грустновато притаившиеся могучие боры, молчаливо возвышавшиеся в голубой задумчивости по обочинам ухабистого проселка, сменялись березовыми дубравами, уже подсвеченными осенним багрянцем, за широкими болотистыми полянами с чахлыми перелесками выныривали из-за холмов полосы дичающих желтовато-песчанистых полей, где-то вдали отороченных подсиненными мглой стенками лесов. Роскошный караван красок, тишины, приволья! Мысленно Олесь беспощадно бранил себя за то, что, живя у порога этого очаровательного царства чистоты и нетронутости, ни разу не удосужился в мирные дни выбраться сюда, чтобы налюбоваться неповторимой красотой.

— Скоро прибудем к месту встречи с Пугачом, — присмотревшись к разостланной на руле топографической карте, объявил зловеще-хищный с виду Ксендз, сидевший в перепоясанном эсэсовском мундире, и тут же предложил: — Давайте, Олесь, сделаем еще один прогон легенды. Повторение, как мудро говорят русские, мать учения…

— Витольд Станиславович, а может, довольно? — произнес Олесь умоляюще. — Дважды ж прогоняли и основной и запасной варианты. На всю жизнь я их, как таблицу умножения, усвоил. Да и впервой ли мне?..

Ксендз настаивать не стал, но предостерег:

— В достоверности легенды ваш единственный шанс на успех. В среде «пугачей» никто из нас, к сожалению, не сможет помочь. Так что не теряйте зря времени.

— Не беспокойтесь: никого я в жизни еще не подводил.

Не сбавляя скорости, проскочили какое-то большое село. За его околицей Ксендз надвинул на самые глаза островерхую фуражку, лицо приняло горделиво-пренебрежлтельиое выражение лица. И сказал:

— Рубикон перейден, отныне ни единого украинского слова ко мне, пане Химчук!

— Яволь, герр гауптштурмфюрер! — в тон ему ответил Олесь.

— Кстати, князек ваш владеет немецким?

— Как родным. Диво дивное, но именно от него я усвоил этот язык.

— Что ж, это нам только на руку: пусть услышит, как заискивают перед сыном Рехера даже офицеры СС.

Вскоре дорога стремительно побежала в ложбину, по дну которой то блестела слабая полоска речушки, то терялась в зарослях аира и резака. Ксендз начал притормаживать, а возле деревянного переезда остановил автомашину.

— Ее величество речка Звиздаль! Конечная остановка…

Олесь оглянулся вокруг, ища глазами Тарханова, однако, кроме замухрышного человечка, который поодаль зачем-то резал рогоз, никого не увидел. «Почему же нет Тарханова? Неужели что-то заподозрил и не решился на встречу с неизвестным полпредом?» При одной мысли, что они с Ксендзом, постояв здесь, возвратятся ни с чем, сердце Олеся пронзила горячая колючка.

В грудь Витольда Станиславовича также проник неприятный холодок. Дабы не подать вида, он откинулся всем телом на спинку сиденья, закрыл глаза и открыл их только тогда, когда к «опелю» присеменил невзрачный человечишко с пучком нарезанной рогозы в руке. Сняв с головы замусоленную фуражку, неуклюже поклонился и затянул этаким елейным голоском:

— Не советовал бы вам, паны хорошие, останавливаться здесь. Нехорошее это место, сглазил его кто-то, говорят… К тому же бурелом может начаться…

Олеся так и ударило током: это же пароль!

— Бурелом уже начался, — все же ответил условной фразой. — Где пан Пугач?

— Извините, мне велено проводить вас к пану Пугачу.

— Это что такое?! А приказ центра?.. Пугач что, не получил приказа лично встретить нас или, может, игнорирует директивы высшего руководства? — И, обернувшись к невозмутимому Ксендзу, тихо спросил по-немецки: — Что будем делать?

— Гони этого болвана взашей за князьком. И без никаких церемоний!

Олесь не поскупился на крепкие слова. Только посланец Пугача не торопился выполнять приказ, в знак согласия кивал головой, виновато оскаливался, а с места не трогался:

— А может, вы бы того… подвезли меня? Оно хоть и не очень далеко, но все же пока сюда да туда…

— Да ты, я вижу, совсем олух! Не дай бог пан гауптштурмфюрер поймет, что ничтожное быдло предлагает ему стать своим извозчиком…

Услышав это, посланец пустился, будто от бешеных собак напрямик к лесу, видневшемуся вдали. К огромному удивлению Олеся, Ксендз неожиданно развернул машину и двинулся от Звиздали.

— Темнит что-то Пугач. Либо просто побоялся прибыть на встречу, либо что-то подозревает… Но нам не к лицу ждать его на юру, как бедным родственникам, пусть он там поторчит.